– Пришёл, – поздоровался он. – Сейчас уеду. Не увидимся, может. Пришёл сказать: нет без тебя жизни.
– Поезжай, Ханидо, – сказала она. – Поезжай. Попытай счастья.
– И ты будь счастлива. Если добром хоть раз вспомнишь меня, постарайся увидеть радугу над собой».
Что это? Желание создать невыносимо-тяжёлое настроение? Безысходность? Но куда уж больше?
Жозеф Диксон написал в книге «Исчезающий народ»: «Жизнь индейцев – это цепь непрерывных трагических событий». Похоже, что Семён Курилов решил не только подтвердить эти слова американского писателя, но и максимально уплотнить эти события. Каждая новая глава обостряет сложившуюся ситуацию. И не приходится ждать никого, кто пришёл бы на помощь попавшим в беду. Не приходится ждать, что чья-то жизнь вдруг сказочно переменится к лучшему. Нет, ничего такого не будет. Все будут бороться за себя и давить других.
За такими людьми не хочется идти, даже если они, подобно Курилю, мечтают возвести храм.
«А вот и поляна, и стойбище на поляне. Три деревянных рубленых дома посередине, а вокруг них в беспорядке – чукотские яранги, ламутские тордохи. Посёлок-стойбище кишит людьми – всюду шум, говор, крики. Сплошным кольцом опоясывают эту толкучку перевёрнутые вверх полозьями нарты собачьих упряжек. Ближе к деревьям – оленьи упряжки, а на отшибе – лошади возле раскуроченной копны сена.
Сквозь сумасшедший лай, как сквозь пургу, прорвался караван Куриля, Чайгугуурина, Педрэ и Лелехая.
Ярмарка уже жила своей собственной жизнью, и приехавшие сразу исчезли в этом скопище людей и товаров, будто котёл рыбы выплеснутой в бурлящее озеро».
Самый настоящий мир Дикого Запада. Кажется, что эту картинку, выхватили из какого-то вестерна, где индейцы приехали в форт для торговли. Однако это не Дикий Запад, а Дикий Север, но здесь каждую минуту могут произойти события такие же, какие происходили на улице далёкого посёлка золотоискателей где-нибудь в Монтане или Орегоне.
Ярмарка – одна из ярчайших сцен романа, хотя и не центральная. По большому счёту, от неё-то сюжет никак не зависит, зато без неё, без этого суматошного скопления туземцев, приехавших обменять пушнину на железные ножи, винтовки и стальные швейные иглы, картина индейской жизни была бы неполной. Здесь и откровенный обман купцов, и повальное пьянство, и азартные игры, и отчаянье тех, кто упустил свой случай…
«… И только теперь все поняли, что через один миг взять ружьё будет уже невозможно. Ничего нет страшней и упрямее чисто мужской страсти. Богачи вдруг попёрли вперёд. Раздались короткие, отрывистые голоса. Все сразу стали не просто чужими, а вроде бы никогда и не видевшие друг друга. В глазах – кровавое бешенство, лица – в суровых складках, локти у каждого растаращены – не моги напирать, но дорогу мне дай…»
