— Ничего ж себе! А что же делала свита? Почему не помогла? — выдала я, не думая.
— Потому. Это другая история. Слушай дальше. Прибой придавил меня под водой. А вода — ледяная. Пока я выпутался из стремян, совсем обессилел. Кажется, потерял сознание. Следующее, что помню, — это твое сердитое лицо и как ты влепил мне затрещину на берегу. Потом снова провал. А затем я очнулся у костра и обнаружил, что кто-то меня переодел. Включая штаны. Понимаешь?
Я кивнула. Если б я потеряла сознание, а придя в себя, поняла, что кто-то раздевал меня догола, точно бы задергалась. Хотя… он же парень. Разве их можно изнасиловать? Но, судя по его реакции, можно.
— Потом ты меня грел, кормил. Лечил той самой микстурой. И держался недружелюбно, будто я тебе чем-то сильно не нравлюсь. Я решил было, что ты тоже из людей отчима, но тогда непонятно, зачем ты меня спас.
Так. Там есть еще и отчим. А родной отец где? Но пока помолчу. Захочет — расскажет позже.
— Ты лег спать по другую сторону костра, накрывшись этой смешной юбкой. Ты вез платье для своей подружки, Бриты, да? Она симпатичная… Ну, это я к слову. А тогда я смотрел, как ты лежишь и трясешься от холода. Тебя так знобило во сне, что я почувствовал себя гадом — ведь простудился ты из-за меня. И твой плащ тоже забрал я. Ну, я взял плащ и перебрался к тебе. Лег со спины, укрыл нас обоих. Руками старался не трогать. Я помню, ты говорил, что этого не любишь. Вот тогда-то это и случилось…
— Случилось что? — испугалась я.
— Я услышал стук твоего сердца прямо у моей груди. Сначала не понял, думал, это моё собственное. А оказалось, моё бьется с твоим в такт. Удар в удар. А еще меня потянуло к тебе так, что стало больно. Но ты — парень! Это позор! — в голосе звучало отчаянье. — Потом, когда мы брели по пустой заснеженной дороге, я шел сзади и смотрел на тебя. Ты такой маленький, хлипкий. Я все ждал, когда ты сдашься и скажешь, что устал? А ты шел и шел. А потом запел. Ту самую песню, что я люблю больше всего. И так чисто, звонко… у тебя замечательный голос. Будет жаль, когда он сломается. Я не выдержал, подхватил. И тогда ты замолк, как отрезал. Мне казалось, что ты понял, как я на тебя смотрю. И презираешь меня за это. Вечером, на сеновале, ты не дал себя обнять. Но потом грел мои руки… а я сходил с ума от счастья. А на следующий день, у ворот в город, ты просто решил тихо исчезнуть. Я догнал тебя, а ты отверг моё имя и ту малость, что я мог предложить, как грязь.
