Наконец Мирья (которой только что позвонил Филипп, чтобы убедить ее, что он отличный парень и что эта была случайность, он был пьян и раскаивается, и не пойти ли им поужинать вместе) отпирает дверь.
– Там на скамейке лежит покойник! – говорит София. – Можно позвонить от вас в полицию?
Мирья смотрит на нее круглыми глазами, жирно подведенными черным карандашом, – такое у нее с утра было настроение.
– Покойник? – переспрашивает она.
София кивает.
– Входи.
Она ведет ее в кухню, где стоит телефон. София набирает номер.
Пока она говорит, Мирья изучает ее адамово яблоко. Спустя четверть часа прибывают «скорая» и полиция.
В ту же минуту скамейку окружает целая толпа. София с Мирьей наблюдают, как врачи достают носилки, укладывают на них тело и кладут в машину. Как тесто в печь.
Его кремируют или захоронят? И как его зовут?
– Можете позвонить, когда выясните, как его зовут? – спрашивает София полицейского.
– Зачем? – Полицейский беззастенчиво разглядывает ее грудь.
Накладная? Или она в лифчик вату или газету подкладывает?
– Хочу пойти на похороны.
– Зачем?
Взгляд его опускается ниже. Теперь он гадает, как ей удалось спрятать член и яйца.
– Потому что она хочет пойти на похороны, – отвечает Мирья, вставая с ней рядом.
Взгляд полицейского перемещается на Мирью. Оценивает лицо, грудь, бедра, ноги. Стопроцентная женщина.
– Вот как, – говорит он, доставая блокнот. – Номер?
И смотрит на Мирью, ждет, что она назовет свой.
– 720-30-01, – отвечает за нее София. – Мобильный хотите?
– В этом нет необходимости, – говорит он, не отрывая глаз от Мирьи, которую в этот момент осеняет. И как до нее раньше не дошло.
Все. Мужчины. Свиньи.
Кроме Филиппа. Филипп был таким милым по телефону. Он раскаивается. Обещает, что они пойдут в дорогой ресторан – и в кино, если она захочет (конечно, захочет, что может быть лучше поцелуев в темном кинозале: Мирья – неизлечимый романтик).
Но этот придурок в полицейской форме – форменная свинья.
– Пошли. – Она берет Софию за руку и тянет ее прочь от похотливых глаз полицейского.
Почувствовав прикосновение теплой руки Мирьи, София начинает плакать. Она плачет бесшумно, как в детстве, чтобы никто не видел.
Но Мирья видит. И она в ярости. Мирья – ее рыцарь в белых доспехах, кипящий праведным гневом. Она бежит в кухню, чтобы скорее утешить Софию чашкой чая с пирожным.
– Полный придурок! – срывается она. – Он с тобой обошелся как с дерьмом! Я подам на него жалобу за сексуальное оскорбление! Как он пялился на мою грудь. Я бы не удивилась, если бы он еще и полапать захотел. Меня тошнит!
