Почему у него открыт рот? Пытался прокашляться? Не хватало воздуху? Боялся? Если молился – то о чем? И услышал ли его Бог?
Она проверяет карманы в поисках паспорта, но в них пусто. Кто-то уже успел их обчистить.
Смерть Софию не пугает. В старших классах у нее была подруга Мария, дочь владельца бюро ритуальных услуг, и они часто присутствовали при омовении покойников.
Отец Марии омывал трупы с большой нежностью, одевал их, припудривал лица, подкрашивал, причесывал и складывал им руки на груди.
Делал он это в абсолютном молчании, даже не бормоча сам с собой. Тишина – язык мертвых, и ему не хотелось ее нарушать.
Софии нравился папа Марии. Он ее понимал. Она это чувствовала. Однажды он поймал ее на том, что она примеряла лифчики Марии, но ничего не сказал, просто закрыл дверь.
В школе все считали, что София (которая для всех тогда была Стефаном) и Мария встречаются. Парни все время спрашивали, занимались они уже этим или нет.
Спали. Трахались.
София все отрицала. Под конец им это надоело, и они стали звать ее гомиком. Отчасти они были правы. Стефан был девушкой в теле парня, девушкой, которой нравились мужчины.
Но иногда она и сама не знала, кто она. Потому что эрекция у нее возникала не только при мысли о симпатичном парне в школе, но и при виде красивой девушки.
Кто она? Гомо? Гетеро? Би? Лесби? Или все это вместе?
Это был трудный период в жизни Софии, и все усложнилось еще больше, когда Мария вдруг решила, что они должны встречаться или, по крайней мере, заниматься сексом.
Посреди акта соблазнения София дала деру, и с тех пор их отношения стали напряженными. На переменах они теперь стояли в разных концах двора и откровенно игнорировали друг друга.
Больше всего Софию расстраивала не холодность Марии, а то, что она больше не могла видеться с ее отцом.
Она сделала снимок покойника на скамье. Святотатство, конечно, но она сделала это, чтобы подтвердить факт его существования на случай, если никто больше о нем не вспомнит. Потом поспешила в кафе, чтобы сообщить о смерти (она никогда не берет мобильный на утренние прогулки, чтобы ей не мешали думать, – правда, не то чтобы ей часто звонили).
Кафе еще закрыто. На часах половина десятого, а они открываются только в десять. Как она могла об этом забыть? Она думает идти дальше, но замечает сквозь стекло Мирью и стучит. Никто не подходит. Она снова стучит и кричит, что у нее срочное дело.
Это, конечно, ложь. Мужчине на скамейке все равно, приедет «скорая» через десять минут или через двадцать.
