Виктор обожает праздники. Танцы на столе. Растрепанные волосы. Закатанные рукава. Или вообще голая грудь. Сигарета в углу рта. Разбитые бокалы из-под шампанского. Виктор может танцевать под любую музыку: хип-хоп, вальс, сальсу… На вечеринках он готов плясать до упаду, и улыбка не сходит с его губ.
Роза с Мирьей улыбаются.
– Я поставлю чайник.
Виктор включает телевизор, щелкает пультом и останавливается на «Полиции Майами», предпочтя ее передаче «Кто хочет стать миллионером».
Дрожащими руками Роза заваривает ромашковый чай.
В своей комнате Мирья стаскивает с себя одежду для ночного клуба и переодевается в ночнушку – из мягкого хлопка, с рисунком из розовых бутончиков. В этой ночнушке она похожа на ребенка, если бы не яркая раскраска на лице. Вообще-то, на верхней полке шкафа у нее еще лежат куклы. Случается, что она их достает, чтобы причесать им волосы и поиграть с ними, как в детстве.
По инерции Мирья принимает несколько поз перед зеркалом. Мама говорила, что в их кафе заходил фотограф. Потом она снова кричит, но тихо, чтобы не потревожить соседей.
Нужно только набраться смелости и спросить.
Фотограф. Кафе.
Снова спросить о выставке. Вежливо напомнить о данном обещании. Речь идет всего о паре снимков на две-три недели. Наверно, лучше всего подойдут последние. Ее любимый жанр – фотопортрет. Обычно она предпочитает фотографировать людей, от которых в том или ином смысле отвернулось общество. Они как нельзя лучше подойдут к кафе под названием «Окраина».
Об этом думает София, сидя в темноте в туалете в двух кварталах от квартиры Мирьи, которая кричит так, чтобы ее не слышали соседи. В темноте она сидит, чтобы не видеть то, чего видеть не хочется.
София переодевается – по-прежнему в темноте. Надевает пижамные штаны. Спать в сорочке она еще не научилась. Она постоянно задирается и путается в ногах. Как только женщины это терпят?
Включив настольную лампу, София присаживается за стол, который служит одновременно рабочим и обеденным.
Она живет в подвале доходного дома фисташкового цвета, построенного еще в двадцатые годы. Всего тридцать два квадратных метра, на которых уместились чулан, где София проявляет фотографии, ниша, в которой стоит кровать, душ, туалет и раковина с плитой вместо кухни.
На самом деле подвал не предназначен для жилья, но эту проблему легко решили лишние пятьсот крон в месяц.
Незадекларированные пятьсот крон, разумеется.
В Стокгольме процветает черная бухгатерия. Но не только здесь. Даже в той богом забытой дыре, откуда она приехала, все стараются отвертеться от налогов. Например, у пастора была домработница, которой он не только платил черную зарплату, но и с которой, как поговаривают, изменял пасторше. Брак у них трещал по швам. Так что, можно сказать, полячка подвернулась как раз вовремя. Пастор ее обрюхатил. Поползли слухи. Он, конечно, все отрицал, но его все равно сняли. Причем приходской совет мотивировал свое решение тем, что ему якобы не хватает харизмы.
