Джон почувствовал, как на плечо ему легла чья-то теплая рука. Это прикосновение, эта тяжесть были ему знакомы. «Пэтти!» — окликнул он, оборачиваясь.
— Мне подумалось, тебе тут одиноко, — сказала она. — Темно-то у тебя как.
— Да, у меня темно. Мне одиноко. Тут только и есть, что это крохотное окошко. Звезды, облака, и ни тебе птицы, ни живой твари. Как в аду. Мне одиноко в аду, Пэтти. Ночью, в темноте, двери открываются. И начинается.
— Тише, тише. Не хочешь узнать, как там твои дети?
Пэтти присела рядом с ним на жесткую, дурно пахнущую кушетку и склонила его голову к себе на плечо — до чего же утешительно действовала на него ее сила. Тяжелыми холодными пальцами Пэтти придерживала его лоб. Он обвил рукой ее мягкий живот и ухватился за платье с другой стороны.
— Дети в порядке, — произнес он. — Я знаю. Они свободны. Джон плотничает на железной дороге. Чарльз пошел в клерки к тому адвокату. Анна Мария скоро выходит замуж. Я хочу домой.
— Чего ж ты хочешь домой? Не сказала бы, что мы там свободны.
— Вам не затыкают рот. И не держат взаперти.
Она покачала головой.
— Земля огорожена. Никуда-то не пойдешь. Ни тебе шага влево, ни шага вправо. Общая земля нынче в собственности. Бедняков гонят, и цыган.
— Богач — тиран, а мы все его узники. Беднота никому не нужна. Ну, что мы можем? Бунтовать, жечь стога. И ничего не будет. Выселят. Весь континент — тюрьма.
— Здесь ты в безопасности.
— А вот и нет. По ночам…
— Тише. К тебе кто-то пришел.
К постели приблизилась Мария.
— Ты! Но как ты вошла? Сквозь стены?
— Какие стены?
Джон рассмеялся.
— Вот невинная душа! Даже и не заметила.
Пэтти не отняла руки, а Мария, прелестное дитя, ростом не выше его сидящего, подошла к нему и запечатлела поцелуй, золотой пушинкой опустившийся прямо ему в душу.
— Сядь рядом со мной, — сказал он. — Сядь рядом со мной. Ну, вот мы и вместе.
Джон сидел меж двух женщин, взяв каждую за руку и соединив их руки у себя на коленях.
— Мы вместе, — повторил он.
Тепло их душ перетекало из одной в другую, они дарили друг другу зажигательные улыбки, то и дело переглядывались, и вдруг на правую руку Джона упала теплая капля. Капля крови, что тотчас же растеклась по тончайшим складочкам его кожи. Подняв взор, он увидел маленькую ранку под левым глазом Марии.
— Ох, — произнес он.
— Зачем ты так со мной? — спросила она. — Я ведь всегда была с тобой обходительна.
— Но я же был ребенком, — возразил он. — И я не нарочно. Ты казалась такой прекрасной, когда гуляла в саду. Мне захотелось к тебе прикоснуться. Но ты была так далеко. По-тому-то я и бросил в тебя орех.
