— Вы уж извините, но к виконту следовало бы обращаться «Ваша светлость».
— К виконту?
— Вот именно. К виконту.
Аллену все сильнее казалось, что перед ним и вправду один из новых пациентов, из числа тех, которыми занимается его жена.
— Прошу прощения…
— Будете просить, когда я закончу. Вы что, в самом деле не понимаете, о чем речь?
— Простите. Мне нездоровится. Машина, производство, финансовые расчеты — все это отнимает уйму сил.
— Да забудьте вы уже о своей чертовой машине!
— Простите, я не понимаю.
— Он не понимает, видите ли. Мой сын — ваш пациент, так сказать. Чарльз Сеймур. Надеюсь, это имя вам что-нибудь говорит?
— Боже мой. Ну конечно же. О, я прошу у вас прощения, ваша светлость.
— Вот-вот, как я и говорил. Можете его сюда позвать?
— Если вам будет угодно.
— Да, мне угодно. Мне в высшей степени угодно. Но это невозможно. Вы не сможете его позвать. И вновь я потрясен, что вы сами об этом не знаете. Не сможете, ибо его здесь нет. Он сделал именно то, чего я пытался избежать, платя вам. Удрал с этой мерзкой шлюшкой.
Утро. Дверь открыта. Выходишь на свет, в распахнутый мир осторожно, шаг за шагом, словно стараясь не упасть. Вдыхаешь самую малость безбрежного воздуха. Листья на деревьях, зеленая поросль в огороде, где тихо трудятся люди. Никто не нападает, не набрасывается. Цветы и облака. Какой тихий день.
Прощение. Вот каким оно стало для нее, прощение: вернуться в мир, выбраться на свободу в целости и сохранности. Вся исполненная безмолвной благодарности, она стояла и то закрывала глаза от ветра, то вновь открывала, чтобы узреть Творение, увидеть, как в малейших проявлениях жизни играет душа младенца Христа.
Она увидела младшую дочь доктора и окликнула девчушку. Та вздрогнула и от испуга сцепила пальцы рук. Должно быть, бедняжка боится ее с тех самых пор, когда она, исполняя повеление ангела, неистовствовала, не зная покоя. Она вновь окликнула девочку и улыбнулась, и на этот раз малышка к ней подошла.
— Добрый день, Абигайль! Как поживаешь?
— Добрый день.
Абигайль ни секунды не могла устоять на месте, она ерзала, подносила руки к лицу, крутила головой по сторонам. Маргарет почувствовала, что стоит вглядеться — и она увидит огромную, чистую душу девочки, слишком большую для такого маленького тела.
— Рада вновь тебя повстречать.
— Тебе лучше?
— Бог бережет, Абигайль. Бог бережет. Передай своему отцу, что я его прощаю. Милосердие Господне столь велико, — засмеялась она, поднимая вверх руки, — что просто диву даешься.
