Незаметно Максим задремал. Его разбудили голоса.
– Идраб аль-яхуд!![8] – раздалось в коридоре.
Заскрипев, железная дверь открылась, впуская усатого солдата.
– Ялла![9] – приказал тот, направив «калашников» на Максима.
– Джаст э минит![10] – попросил он, присаживаясь на колено и завязывая шнурок.
– Ялла, ялла! – солдат был нетерпелив.
Взгляд Максима упал на обувь, и он похолодел. Надпись на ботинке – «Нимрод» – ивритскими буквами. Теперь только большого любителя сказок можно будет убедить в его арийском происхождении. Ну что ж, если Жанну еще не расстреляли, то его шлепнут обязательно. Он проклял Фукса с его экспериментом и свое легкомысленное согласие. Было понятно, что любовь к приключениям до добра не доведет. Но, минутку! Надежда еще есть! Он прислонился к стенке, и в ягодицу уперлась рукоятка пистолета. «Я совсем забыл о нем! Поэтому они и не нашли!»
Усатый солдат посторонился, впуская зареванную Жанну с конвоиром. Добренький, из тех, кто принес ей кофе.
– Теперь они знают, что ты из Израиля, – прошептала девушка. – Я ничего не могла скрыть. Наркотик.
Она заплакала.
– Шат зе фак ап, шармута![11] – закричал усатый переводя автомат на негритянку.
Максим выхватил «Ерихо» и, в замахе передернув затвор, выстрелил в лоб усатого стража исламской революции. Пуля 45 калибра, пробив голову, развернула солдата и швырнула на второго. Они упали. Макс, подскочив, выстрелил два раза в грудь Жанниного блондинистого конвоира и, спрятав пистолет, подобрал автомат. Второй подхватила девушка. В коридоре послышался топот бегущих ног. Вытащив из штанов солдата две гранаты, Жанна бросила их за дверь. Одну направо, другую налево. Грохнули взрывы, и в коридоре все стихло.
– Бежим! – закричал Максим. – В следующий раз чеку выдергивай!
– Так тоже неплохо! – счастливо смеясь, на бегу ответила негритянка. – А что такое «чека»?
«Женщины, – подумал Макс, пробегая мимо окровавленных трупов. – Убила человек десять, а радуется, как будто новую юбку купила». Они выбежали во двор. Никого не видно, только часовой у КПП.
Невдалеке несколько джипов и грузовик. Максим потянул девушку вниз, и она присела рядом с Максом под красным пожарным щитом с ржавым багром и пластмассовым ведром. Сбоку, с плаката, на них смотрел, улыбаясь, Башар эль Асад. Наверно, это был его сын или внук, но очень похож. Он приветствовал правой рукой квадратные колонны усатых солдат в советских касках. Над ними летели самолеты, а на самом верху шла красная арабская вязь с восклицательным знаком. «Наглядная агитация. Написано не иначе как “Мир, Труд, Май!”» – Яцкевич улыбнулся. Они с Жанной прекрасно подошли бы для плаката о дружбе народов. «Хотя... – думал он, – национальность у меня не подходящая. Вот если бы – китаец или кореец...»
