мужчины.
Максим пикнул сигнализацией и побежал к входу.
– Когда ватикин? – Спросил он у разворачивающего белое молитвенное покрывало человека.
– Уже начали, – ответил тот. – Неси скорей тфилин[3].
«...Благословен Он, возвращающий душу пробуждающемуся... – прочитал Макс и задумался. – Но ведь я не спал. Моя душа никуда не улетала. Может, мне не надо это читать? Ладно. Лишним не будет».
Строчки молитвенника расползались. Максим плохо понимал, что он читал. Мужчина был пьян. Пьян от любви, от усталости, от переживаний, которые, казалось, остались далеко позади, в 18-летнем возрасте, но вдруг ударили в его, как он думал, загрубевшее сердце много пережившего, много потерявшего, многих простившего мужчины. Он глядел в неровные, внезапно раздвоившиеся строчки, и видел лицо Ники. Она морщила свой длинный нос и улыбалась. Захлопали поднимаемые сиденья, и Макс автоматически встал. Раввин открыл ключом «Арон а-кодеш», и кантор вытащил свиток Торы. Свиток был метровой длины и покрыт синим бархатным чехлом с вытканным изображением льва, символом Иерусалима и колена Иеуды. Молившиеся обступили проход до тумбы, на которой полагалось читать Тору, и целовали свиток, пока его несли. Макс затуманенным взором смотрел на много раз виденный им ритуал.
Наконец со свитка сняли чехол и раскрыли его, покрутив две деревянные ручки.
– Коэн? Есть коэн[4]? – спросил раввин. Ответа не последовало.
– Леви? – снова тишина.
– Нет? – Раввин осмотрел синагогу затем ткнул пальцем в Максима. – Ты!
– Что? – Недоуменно спросил Макс.
– Максим что? – Вопросом на вопрос ответил пожилой человек.
– Что, Максим, что? – Никак не мог придти в себя Макс.
– Чей сын? – рав улыбнулся.
– А! Конечно! – он тряхнул головой. – Леон.
– Первым, вместо коэна, к Торе вызывается Максим бен Леон! – Торжественно сказал раввин.
Макс подошел к тумбе, двумя руками схватился за ручки свитка и развернул пергамент. Затем краем талита ткнул в место, куда указкой показывал чтец, и поднес руку к губам.
– Что читать? – спросил Максим чтеца. Он никак не мог скоординировать последовательность действий. Мысли его все еще были с Никой, на берегу моря.
– Читать буду я, – усмехнулся длиннобородый мужчина. – Благослови.
– Да, конечно... – извиняясь, пробормотал Макс и, взявшись за ручки, откинулся назад. Он посмотрел наверх и громко, вкладывая в этот призыв еще не осознанное, но прекрасное чувство, попросил молящихся:
– Благословите Всевышнего!
– Благословен Всевышний во веки веков! – С готовностью ответил хор голосов за его спиной.
