— Поставили ему американцы пластинку?
— Нет, — сказал Вольфганг. — Но не из подлости. Не смогли раздобыть ее! Подумай только, сорок седьмой год, кругом еще полная неразбериха. И кто же станет отменять казнь из-за того, что не нашли пластинку?
— Да, — сказал я, — понятно.
Вольфганг складывает рубашки в моем шкафу. Приходит молодой мужчина с торчащими светлыми усами и говорит:
— Через пятнадцать минут свет должен быть погашен!
— Конечно, господин Гертерих, — говорит Ноа и слишком усердно кланяется.
— Ну конечно, — повторяет Вольфганг.
— Могу я вас познакомить с Оливером Мансфельдом? Оливер, это господин Гертерих, наш новый воспитатель.
Я подаю руку молодому мужчине (с очень влажной ладонью) и говорю, что очень рад познакомиться с ним. Дверь комнаты открыта, я слышу, по крайней мере, еще дюжину включенных проигрывателей. А также радио. Только джаз. А ведь мы все-таки в доме для маленьких мальчиков!
Воспитатель вручает Ноа и Вольфгангу два письма и газеты.
— Это пришло сегодня после обеда.
Снова оба ведут себя как клоуны, неестественно смеются, а вежливость их явно преувеличена.
— Огромное спасибо, господин Гертерих!
— Чрезвычайно любезно с вашей стороны доставить нам почту еще сегодня, господин Гертерих!
Тот краснеет и пятится к двери.
— Хорошо, — говорит он, — хорошо. Но не забудьте: через пятнадцать минут свет должен быть погашен.
— Несомненно, господин Гертерих. Само собой разумеется, господин Гертерих.
За маленькими дверь закрывается на замок. Я спрашиваю:
— Ребята, почему вы так пресмыкаетесь перед ним?
Вольфганг объясняет:
— Этот воспитатель — новичок. Мы еще не знаем, какой он. Надо его проверить. Каждый новенький проходит нашу проверку. Но слушай фортепиано! На спор! Кто играет?
— Рубинштейн, — говорю я. — А что вы называете проверкой?
— Ну то, что мы именно сейчас и делали. «Конечно, господин Гертерих. Несомненно, господин Гертерих». Ты просто преувеличенно дружелюбен. Но ровно настолько, чтобы он не заметил издевки. Это верный способ раскусить новичка.
— Как это?
— Если он идиот, то уже через два дня начнет возмущаться и говорить, что мы издеваемся над ним. Таким образом можно распознать идиота.
Блондин Вольфганг разгорячился:
— Идиотов мы обводим вокруг пальца. Опаснее те, которые соглашаются с нашим тоном. Тогда снова надо проверять: может, это игра? Уже через две-три недели картина ясна. Брюки ваши повесить на вешалку или на плечики?
— На вешалку для брюк, пожалуйста.
— Тогда и складывается полное представление, как говорится. Или воспитатель добрый и не доносит, тогда все хорошо. Или он имеет маленькие слабости и, прежде всего, доносить, но даже с этим можно справиться, перевоспитать.
