В строке: «В коммунизм из книжки верят средне» — он, при чтении, менял «верят» на доверительное «веришь».
Второй ростовский вечер назывался: «Я и мои вещи». Ниже на афише стояло: «Отчетный разговор за 15 лет». Маяковский читал отрывки из поэм: «Облако в штанах», «Человек», «Ленин», «Война и мир», «Флейта-позвоночник», из пьесы «Мистерия-буфф» — и новые стихи. С такой программой он выступил один раз и никогда больше ее не повторял.
В Таганроге Маяковский впервые. В нетопленном зале клуба кожевников малолюдно.
— Зал наполовину пуст, будем считать, что он наполовину полон, — говорит Маяковский, — буду выступать, пока мы все не замерзнем. Возможно, произойдет обратное: я вас сумею разогреть своими стихами. А сам-то я наверное согреюсь.
И он действительно разогрел аудиторию.
— Товарищи, — прощался он со слушателями. — Я даю всем таганрожцам возможность выправить свою неловкость. Как только смогу, приеду к вам вторично. Предупредите знакомых. И чтоб в следующий раз было здесь тепло и полно.
В Новочеркасске с вокзала плетемся в гору на одноконке. Извозчик с окладистой бородой. Маяковский спрашивает его о временах белогвардейщины:
— Много у вас тут сволочей перебывало? Извозчик басит:
— Хватало.
— А какие у вас еще были знаменитости, кроме белых генералов?
Извозчик тем же тоном:
— А вот сейчас Ермак будет (и показал на памятник).
Я сказал Владимиру Владимировичу, что Новочеркасск — студенческий город, и привел некоторые цифры. Он пришел в восторг:
— Здорово! Такой маленький город — и столько студентов!
Эпиграфом к стихотворению «Голубой лампас» стали слова:
«В Новочеркасске на 60000 жителей 7000 вузовцев».
А за собором средь сора и дерьма, эдакой медной гирей, стоит казак, казак Ермак, Ермак — покоритель Сибири.
…
Электроглаз под стеклянной каской мигнул и потух… Конфузится! По-новому улицы Новочеркасска черны сегодня — от вузовцев.
Студенты заполнили аудиторию Донского политехнического института. После доклада поэт читал стихи. Записок столько, что ответить на все трудно. На местах — споры, с мест — вопросы. Маяковский приглашает желающих высказаться, и непременно с эстрады:
— Давайте, давайте, не стесняйтесь! Я работаю один на всех вас — помогайте!
Нашлись смельчаки. Один доказывал, что «так писать нельзя» — стихи Маяковского непонятны. Его прервал восторженный голос:
— Люблю Маяковского!
Это выкрикнул шестидесятитрехлетний профессор-химик Александр Алексеевич Киров. Он стоял у самой эстрады. Студенты настойчиво предлагали ему место, но он столь же настойчиво от него отказывался. Весь вечер он громче всех восторгался:
