Глядя в сторону, я завернул ее в покрывало и поднял на руки. Она была почему-то очень тяжелая. Я донес ее до автомобиля и опустил в багажник, затем со всей возможной осторожностью вытянул из-под нее покрывало и закрыл багажник на замок.
После этого мне стало совсем скверно. Я вернулся в бунгало и опять глотнул виски, потом вошел в спальню и привел в порядок постель. Я положил рыжий парик в ее чемодан, тщательно проверил, не осталось ли после нее каких-нибудь вещей, и только после этого вышел в гостиную.
Уже двинувшись к выходу, я увидел на столе портфель. Я начисто забыл о деньгах. Да они меня больше и не интересовали. Я не имел права к ним прикасаться. Это были деньги, связанные с убийством. Я должен был выбросить их вместе с трупом.
Я схватил портфель, выключил свет, запер бунгало на ключ и сел в машину.
Надо было проехать около трех миль. Рудник находился на полпути между Палм-Бэй и Палм-Сити. Часы показывали десять минут четвертого. В такое время суток на этой дороге не должно быть движения, но можно наткнуться на полицейский патруль. Я должен следить за тем, чтобы не превысить скорость и не сделать ничего такого, что могло бы привлечь ко мне внимание.
Я вырулил на шоссе. А через несколько минут, когда я проезжал по главной улице Палм-Бэй, мой план действий лопнул как мыльный пузырь.
На перекрестке я заметил полисмена, стоявшего у светофора. Когда я был от него метрах в сорока, зажегся красный свет. Я плавно затормозил.
Я сидел неподвижно, стараясь держаться таким образом, будто меня вообще не было. Полисмен равнодушно взирал на меня за неимением ничего более интересного. Мне казалось, что мы с ним единственные два человека, оставшиеся на земле. Веселые неоновые огни Палм-Бэй вспыхивали и гасли только для нас. Тяжелая медная луна, висевшая в безоблачном небе, светила только для нас. На широком и длинном, длинном шоссе не было ни одной живой души, кроме нас.
Я напряженно смотрел на красный свет, сжимая баранку до боли в пальцах, и очень хотел, чтобы он поскорее переключился на зеленый. Красный свет казался мне знаком беды.
Полисмен громко прокашлялся и сплюнул на дорогу. Это вывело меня из оцепенения, и я быстро взглянул на него. Он смотрел в мою сторону, лениво помахивая своей ночной дубинкой. Это был дюжий малый с большой круглой головой, которая сидела на широких плечах без малейшего намека на шею.
Я вновь напряженно уставился на красный предупредительный сигнал, горевший прямо передо мной. Когда же он, наконец, переключится? Пот градом катился у меня по лицу.
