С таким же успехом разъездной торговец мог убеждать меня приобрести фальшивый персидский ковер. Но в голове гвоздем засела мысль о пятидесяти тысячах долларов. Может, дело и выгорит, говорил я себе, если взять его в свои руки и самому отработать все детали.
— Вы хотите сказать, что ваш муж только посмеется, назовет вас проказницами и тут же забудет об этом? А как быть с тем фактом, что ему сообщили по телефону о похищении дочери и потребовали денег — он и это примет за шутку? Вы думаете, он скажет агентам ФБР, что жена просто для забавы пыталась выманить у него полмиллиона?
После долгого молчания она сказала:
— Мне не нравится ваш тон, мистер Барбер. Вы становитесь дерзким.
— Прошу извинить, если так, но я был газетчиком и уж, наверно, лучше вас знаю, что произойдет, если будет похищена дочь Феликса Мальру. Это станет газетной сенсацией во всем мире, возможно даже, вторым делом Линдберга[1].
Она передвинулась в кресле, и я увидел, как руки ее сжались в кулаки.
— Вы преувеличиваете. Я не допущу, чтобы муж обращался в полицию. — Она говорила резким и раздраженным голосом. — Я обрисую вам ситуацию. Одетта исчезает. Вы звоните моему мужу и говорите, что ее похитили. Она будет возвращена, если он уплатит пятьсот тысяч долларов. Муж платит деньги, вы их получаете, Одетта возвращается домой. Вот, собственно, и все.
— Надеетесь, что все — вы это хотите сказать?
Она сделала нетерпеливое движение.
— Я знаю, что этим все и кончится, мистер Барбер. Вы говорите, что готовы рискнуть за хорошие деньги. Я предлагаю вам пятьдесят тысяч долларов. Если вам этого мало, так и скажите, найду кого-нибудь другого.
— Найдете, как же! — сказал я. — Не будьте ребенком. Вам пришлось бы очень и очень потрудиться, чтобы найти кого-нибудь, кто взялся бы за такую работу. Мне она нисколько не улыбается, сплошные коряги. А вдруг ваш муж все-таки обратиться в полицию? Если уж она к вам присосется, то не отстанет, пока не арестует кого-нибудь, и этим кем-нибудь могу оказаться я.
— Не будет никакой полиции. Я же вам сказала, что могу повлиять на мужа.
Я представил себе состарившегося миллионера, медленно умирающего от рака. Возможно, он потерял почву под ногами. Возможно, она права. Возможно, она уговорит его уступить без боя пятьсот тысяч долларов. Возможно…
Но этим неожиданным угрызениям совести противостояла мысль, что при счастливом исходе дела я кладу в карман пятьдесят тысяч.
— А ваша падчерица одобряет эту идею?
