Юный Альберт-Эдвард Примби был тогда миловидным, стройным, кудрявым (в отца) шестнадцатилетним блондином (в мать), с глазами синими, как небо у горизонта, мечтательным и не склонным к усердной работе. Совсем малышом он грезил наяву, в школе сидел над примером или учебником, не замечая их и глядя мимо, в неведомое. Из-за такой рассеянности его первые опыты на деловом поприще принесли лишь разочарование. После ряда безуспешных попыток применить свои дарования в той или иной созвучной ему части сложного механизма нашей цивилизации он на несколько лет осел в конторе агента по недвижимости и торговца углем в Норридже, дальнего родственника своей матери.
Какие-то давние, но еще живые сентиментальные воспоминания помогли Альберту-Эдварду получить это место и спасали его промахи и упущения от слишком уж взыскательной критики. Впрочем, он исполнял свои обязанности много лучше, чем кто-либо мог ожидать. Призвание агента, имеющего дело с недвижимостью, отличается от подавляющего большинства других призваний тем, что необходимая движущая энергия вкладывается исключительно клиентами, а сдача в наем особняков чем-то импонировала дремлющему воображению молодого Примби. В нем открылся природный дар к увлекательным описаниям, и со временем ему было поручено собирать сведения у желающих сдать в наем свою недвижимость. Он обладал очень полезным оптимизмом. И даже уголь оказался нежданно интересным, едва он открыл, что ему самому таскать его не придется. Ему не верилось, что все золотистые чешуйки в угле — это пирит, и он втайне лелеял мечту о великом коммерческом предприятии для добычи золота из шлаковых отвалов. Он никому не рассказывал об этом проекте, не предпринимал никаких шагов для его осуществления, но мечты скрашивали его будничные обязанности, суля свободу и богатство. А когда за полдень жизнь в конторе замирала, и ее оставляли на него, он отправлялся к столу, отданному под уголь, садился на край, рассматривал подносики с образчиками, брал куски угля, оглядывал их со всех сторон, взвешивал на ладони и предавался упоительнейшим грезам.
И если кто-нибудь в такие минуты заходил навести справки о доме, он беседовал с ними почти царственно.
В Норридже он стал членом Ассоциации молодых христиан, однако интересовала его более ее литературная, нежели религиозная сторона, и он посещал все литературные дебаты. Но никогда на них не выступал, а сидел в заднем ряду и размышлял, что политические деятели в конечно счете всего лишь марионетки в руках безмолвных богачей за сценой. В Норридже, кроме того, он смог заказать у портного свой первый сшитый по мерке костюм элегантного серого цвета. Когда в свой двухнедельный летний отпуск он приехал в Шерингем погостить у миссис Уичерли, ее весьма порадовала его преображенная внешность, а активный оптимизм, сменивший его прежнюю летаргию, произвел на нее большое впечатление. Когда он в сером костюме прогуливался днем по набережной, всякий, кто не был с ним знаком, легко принял бы его за состоятельного и преуспевающего курортника.
