Следующего жителя Улья я перепугал своими шрамами и свежей кровью на теле, оставшейся от недавней схватки. Он не сказал ничего такого, чего бы я уже не знал, но мне стало жалко беднягу и я сунул ему несколько медняков. Он встревожено огляделся, затем быстро спрятал монеты в карман своей робы.
— Благодарю покорно, рубака! Да минет тебя тень Леди!
Эта фраза разожгла мой интерес.
— Подожди- ка... Леди? Что за Леди?
— Владычица Сигила? Ты что, не слышал о ней? Ты, должно быть, блажен... или на самом деле мало знаешь о Сигиле. — Он тихонько похихикал. — Слово Леди — закон в Сигиле. — Он немного помолчал, затем добавил: — Хотя слова-то от нее и не дождешься. Она молчалива, как мертвая, на самом деле. — Он настороженно взглянул на меня. — Не хочу слишком много болтать про нее, рубака... Ты не захочешь пройтись в нее тени и возносить ей молитвы, понял? И давай оставим эту тему. Болтать о Леди очень, очень нехорошо.
Недалеко от Мавзолея я наткнулся на мемориал Служителей Праха — четыре стены, окружавшие колонну в центре. Ее окружали Служители, выводя молебен о своей «Истинной Смерти». Заинтересовавшись, я подошел ближе и заметил, что внутренняя поверхность стен, да и сама колонна покрыта тысячами тысяч имен. Я узнал колонну — именно ее я видел в том памятном сне в Мавзолее.
Я поинтересовался у прохожего, стоящего у колонны, что это за место.
— Это - надгробная плита Планов, — хмыкнул он. — Целые кладбища имен начертаны на этих камнях. Праховички их пишут и пишут. Уже и места свободного-то нет, но для них это не важно... они стараются. Половину имен уже и прочесть сложно. Я надеюсь, что мое имя окажется тем, что расколет этот камень. Ведь если что есть силы наносить слово «Квентин» на основании монолита молотом и долотом, эта проклятая штуковина обязательно рухнет.
Я спросил, что он здесь делает, если, к тому же, так враждебен по отношению к Служителям Праха. Ответ Квентина был просто изумителен.
— Читаю имена новоприбывших. Каждый день пытаюсь отыскать новые и вспомнить, знал ли я их. Ничего больше.
— Служители Праха наносят на этот монумент имена всех усопших?
— Да, царапают их на камне... и на стенах тоже. Не знаю, зачем они усложняют себе жизни, считая умерших... Праховичков больше ведь заботят живые.
— Живые?!
— Угу... Знаешь, сюда Праховички приходят скорбеть. Не о мертвых, нет, а о живых. Ты и слова из них не вытянешь, если, конечно, не попросишь оплакать какого- нибудь живого придурка из твоих знакомых. По мне так мертвые заслуживают куда больше жалости, нежели несчастные души, влачащие существование в этой дыре. — Он вернулся к молчаливому созерцанию монумента, тут же забыв обо мне.
