— Не ругайся только, ладно?
— Да я и не собиралась, во всяком случае — не при тебе…
Таня замерла с открытым ртом: в прихожей явственно заворчала собака. Никита изумленно моргнул.
— Неужели сглазила? — неверяще прошептала Таня.
Они переглянулись: Сауле кому-то предложила не стесняться и чувствовать себя как дома.
Не сговариваясь, Таня с Никитой одновременно протиснулись в дверь. Вылетели в прихожую и дружно попятились: на них скалило внушительные зубы бело-розовое чудовище.
— О боже, бультерьер! — потрясенно выдохнула Таня.
Нащупала рядом Китеныша и задвинула за собственную спину.
Страшная собака утробно зарычала. Никита нервно икнул. Таня в ступоре рассматривала огромный тяжелый носище, круглые крошечные глазки, широченные кривые лапы, голый неприятный хвост…
Бультерьер показался ей огромным, невероятно худым и поэтому вдвойне опасным. Ребра буквально выпирали сквозь кожу, бочкообразная грудь запаленно ходила, с длинного языка капала на пол слюна.
Сауле виновато сказала:
— Он лифт не любит. Мы ехали, а он — по лестнице…
— Ну и ну — настоящий монстр, — пролепетала Таня.
— Не монстр, а Кеша, — обиженно поправили ее.
Таня вздрогнула от неожиданности и наконец обрела способность замечать еще что-либо, кроме страшного пса. Она машинально придержала Китеныша — мальчишка чуть не просочился в прихожую из-под ее руки — и пробормотала:
— Будто твой Кеша не может быть монстром…
Она только сейчас разглядела еще одну гостью: рядом с Сауле стояла девчонка лет четырех-пяти в грязной голубой куртке. Щуплая, жалкая, с короткими смешными хвостиками, в потертых джинсах и драных кроссовках явно не своего размера — настоящий Маленький Мук.
Замарашка смотрела удивительно независимо, и Таня раздраженно воскликнула:
— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
— Разве нужно объяснять?
Мягкий, укоризненный голос матери мгновенно привел Никиту в чувство. Он вывернулся из-под Таниного локтя и виновато сказал:
— Ничего страшного, у нас просто гости, да, мам?
— Ага, совсем ничего страшного в нашем доме, — кивнула Таня. — Особенно ничего страшного в этой милой, почти беззубой собачке!
— Кеша не беззубый! — возмутилась девчонка.
— Какая жалость, — хмыкнула Таня. — А я-то, наивная, надеялась — у меня галлюцинации!
— Она так шутит, — вежливо пояснил Никита.
Сауле рассмеялась и шепнула гостье:
— Вообще-то она очень добрая!
— Особенно местами, — проворчала Таня, неодобрительно наблюдая, как чудовищно грязная куртка оказывается на вешалке в опасной близости от ее кипенно-белого кашемирового пальто. — И чаще, когда сплю, еще лучше — зубами к стенке.
