— О, маленький Петров-Водкин, — Василий погладил мальчика по голове.
— Я эту картинку в журнале видел. Я не Водкин, я водку не люблю.
— Это художник такой был Петров-Водкин. Это ты его картину видел.
— Дядя, а он, что водку любил, как моя мама? А я водку не люблю. Из-за неё мой папа ушёл. Папка маму всё время за водку ругал. Если бы она не пила, он бы с нами жил.
— Что ты мелешь, — закричала Ирина, появившись в дверном проёме.
Она схватила где-то висевший ремень и кинулась на ребёнка. Маленький комочек сжался в угол в ожидании ударов. Ирина замахнулась, но Бурцев перегородил ей дорогу и схватил за руку.
— Чего ты лезешь! — закричала она. — Это мой ребёнок, как хочу, так и воспитываю!
— Нет, это не твой ребёнок. Такие, как ты, на него не имеют права. И только этот уродливый закон, и дикое правосудие не дают права отцу забрать его к себе.
— Да, кто ты такой? — пьяная она ещё больше раскраснелась и её слюна брызгала ему в лицо. Бурцев отступил, достал платок и вытерся. Она нагнулась под кровать, вытащила оттуда его чемодан и швырнула под ноги Бурцеву.
— Вон отсюда, бомж в погонах.
Бурцев забрал свои вещи и вышел. По улице он шёл как пьяный. В его голове стучали слова «бомж в погонах». Как наяву, он увидел лицо деда Василия, только оно было с длинными седыми волосами и с такой же длинной бородой. Он был похож на восточного мудреца. «Этот водоворот засасывает, — сказало лицо, — и окажешься ты у мусорных ящиков, бутылки станешь собирать». Бурцев остановился. Лицо исчезло.
— Что это? — подумал он. Никак психоз. Войну прошёл, этого не было, а тут. Куда идти? Действительно, бомж. Он шёл, не зная куда.
— «Бомж в погонах, бомж в погонах, бомж в погонах», — стучало в голове.
Идя по тротуару, ему почему-то захотелось пересечь улицу. В это время с синими проблесковыми маячками по улице мчалась машина. И как только Бурцев шагнул с тротуара, завизжали тормоза. Машина ударила Бурцева по чемодану. Его выбило из рук, а Бурцева развернуло вокруг, и он упал на тротуар. С машины выскочил мужчина и подбежал к лежавшему на асфальте Бурцеву.
— Ты живой, мужик?
Бурцев сел, посмотрел в лицо мужчине и улыбнулся. Перед ним стоял Никольцев.
— Вася! — закричал Никольцев, — ты откуда?
— Оттуда, — пошутил Бурцев, — наверное, самим Господом тебе под колёса брошен. А может это, кажется? — Бурцев ущипнул себя за ухо.
— Я тебя не зашиб, — сказал Никольцев.
— Погоди, Вадим, проверю, — Бурцев поднялся, помахал руками, затем сделал зачем-то несколько приседаний. — Кажется всё цело.
