У Вас, я смотрю, прямо те самые глазища! Да и кудряшки те, как у цесаревича, больно похожи. Разбираетесь ли Вы в яблочной боли, Дмитрий Анатольевич? Что, тоже молчите… Какие все пошли тихони, а нам бы поговорить — когда-нибудь мы все-таки поговорим, найдем способ. Ведь правда? Ой, да тьфу на Вас, ну и молчите сколько влезет молчком!
(Глава шестая, в которой пропадает разница между могилой
и телевизором)
Смотрели с бабушкой, как Вы в новостях выступали — ну, на саммите этом. Ей-богу, смехота, стоило Вам подойти к трибуне, как на шланге, что валялся в огороде, хомут сорвало к чертовой матери. Захлестало на астры, и бабушка унеслась перекрывать воду. Тогда я все в момент придумал — подошел к телевизору и положил Вам на лоб два пальца (мог бы и больше положить, но экран у нас больно крохотный).
Раньше я так делал, когда закопали тетю Римму на Ваганьковском. С тем лишь отличием, что вместо экрана был песочный бугорок, а рука поместилась полностью. Методика прикладывания, конечно, уникальна. Получается выговорить все то, что роится в голове, без ужимок. Уши тети Риммы, скорее всего, уже не работали, но я поведал и о засвеченных кем-то сочинских негативах, и о рыбьих костях в ее замшевых сапогах, и о порнобаннере, чудом взявшемся на компьютере. Мелочи вроде — а все-таки.
После мне чертовски захотелось зарыть ей в могилу какое-то послание (такая филия, Дмитрий Анатольевич, — зарывать послания). Но, покопавшись в сумке, я нашел из ненужного там только одеколон с феромонами. Брызнул пару раз незаметно — на могилу и себе на шею. «Язычник», — Вы рыкнете, и пожалуйста, потому что не вижу ничего плохого в желании — напоследок порадовать тетю Римму. Откуда нам вообще знать, с какими сущностями она теперь вступает в общение, кому слово за нас может замолвить!
Недолюбливал я ее, если честно… Тетя Римма всегда мыла яблоки с мылом, что само по себе отвратительно. А еще умудрялась вставлять словосочетание «как бы» в любую фразу, да так часто, что закономерен вопрос: «А была ли тетя Римма на самом деле?». И, да-да, это она обозвала мою красоту — красотой инока. Что ж, инок побрызгал на тетю Римму феромонами, чтобы в царстве Аида ее тоже немного хотели.
…тому назад Вы обмолвились, господин президент, про своего любимого писателя Антона Павловича Чехова. Обидно. Я — лучше «Вишневого сада». Вы — лучше «Трех сестер». А чайка, что тюкает уклейку на мелководье, — куда изворотливей той, письменной
