— А давай, мать, заведем! — обалдел от неожиданности таксист. — У моего соседа такой же.
Он ловко справился с «агрегатом», и комнату заполнил голос Высоцкого.
Наталья Ивановна завороженно слушала, не всегда разбирая слова. Таксист, прикрыв глаза, кивал в такт головой и шевелил губами, заменяя Наталье Ивановне живого артиста. Оба оказались в каком-то другом измерении: комната растворилась в звуке и перестала существовать. Наконец таксист очнулся от стука, доносившегося из реальности.
— Соседи по батареям стучат, суки, — с досадой сказал он. — Музыку не дадут послушать.
— Может, ребенок спит, — предположила Наталья Ивановна.
— Ладно, спасибо тебе, мать. Пойду…
Наталья Ивановна схватилась за кошелек.
— Не вздумай, мать. Не возьму, — твердо сказал таксист и вышел.
В дверях он вдруг спохватился:
— Мать, как включать, запомнила?
— Справлюсь. Спасибо вам.
До позднего вечера Наталья Ивановна слушала Высоцкого. Она уже наловчилась включать и выключать магнитофон, а некоторые слова запомнила и запросто подпевала. Соседи продолжали свой нехитрый аккомпанемент, который становился все сильнее и ближе, пока бесцеремонно не ворвался в комнату Натальи Ивановны.
— Вы — пожилой человек, а так себя ведете! — возмущался сосед снизу.
— Да она просто хулиганка и пьяница! — визжала его жена.
— Прекратите свою музыку! — наступал сосед через стенку.
— В самом деле, мы чуть не оглохли! — присоединилась соседка сверху.
— Мы молчали. Но нам стыдно за вас, — высказались соседи Натальи Ивановны по квартире.
— Простите меня. Наверно, действительно громко. Но слов не разобрать, а такие песни хорошие, — объясняла Наталья Ивановна. — Я сделаю потише.
— Потише, потише! Выключай свою музыку!
Но Высоцкий продолжал петь. А Наталье Ивановне стучали, кричали, выкручивали пробки, разбивали окно и несколько раз заперли в туалете.
Через неделю пришел участковый и, по-доброму намекая на психушку, просил Наталью Ивановну угомониться и продать ему магнитофон вместе с Высоцким. Наталья Ивановна объясняла, что магнитофон не продается, а Высоцкий — тем более.
Соседи продолжали изощренно обижать Наталью Ивановну. «Что они, все из общества глухонемых? — думала Наталья Ивановна. — Не слышат, что Высоцкий поет…» И Высоцкий продолжал петь…
Шли годы. Вот уже появились кассетные магнитофоны. Приближалась Олимпиада-80. Всех ненужных из Москвы удалили. Удалили и меня как ребенка: в целях безопасности отправили в Адлер.
В то утро мы шли на пляж вдоль привычных надписей на высоком бетонном заборе. Вдруг мне бросилась в глаза свежая коричневая краска:
