А я вообще тяжелое не могу носить: поясница слабая. В последнее время она у меня даже от неприятных разговоров ноет. Иногда мне на почте приходится отправлять заказные письма. Так там женщина работает — обязательно кого-нибудь облает. Вот и меня облаяла. Поясница сразу заныла. А я молча так смотрю на женщину, и на бейджик скользнула: «Булгакова»? Присмотрелась — отлегло: «Булкина».
А еще я одну семью знаю, фамилия у них Капилетьевы. Так они себя потомками Капуллети считают. Детей назвали Ромео и Джульетта, но это уже другая история.
Офисные работники ее мало интересовали. Она любила людей искусства. Вначале извергающийся вулкан творчества завораживал ее своей лавой, а потом заставлял бежать сломя голову. Наглотавшись творческой пыли и подпалив пятки, она возвращалась в мир менеджеров: ей требовался глоток банального свежего воздуха. Этим глотком для нее всегда был Евгений, банковский служащий, обоснованный и предсказуемый в режиме дня и ночи.
Уже лет пять он пытался построить серьезные отношения с Полиной, списывая ее внезапные исчезновения на свою занятость и «карьеру на первом месте». После длительных разлук Евгений как будто не замечал излишнюю худобу Полины, странный цвет волос, милые фенечки, новую татуировку и синяки на знакомых изгибах тела, ведь через неделю Полина вновь превращалась во вполне убедительную блондинку, переставала сутулиться и ругаться матом.
Вот и сегодня она сидела перед Евгением в его любимом кафе, уже посвежевшая и отдохнувшая. На ней был светло-серый брючный костюм и лиловая водолазка, тугой ворот которой скрывал следы, оставленные на шее поэтом-душителем. Салат «Цезарь» после месяца гречки с кетчупом Полине казался изысканным блюдом, а Евгений напоминал включенный для фона телевизор. Некоторые обрывки фраз, типа: «нам надо серьезно…», «я решил…», «ты для меня…», «не может продолжаться…», «…какая-то определенность», — слегка отвлекали Полину от «Цезаря», но переключить «канал» было лень.
Во время горячего обрывки фраз объединились и агрессивным напором брандспойта били в Полину: Евгений предлагал ей руку и сердце. «Бежать, не дожидаясь десерта», — пронеслось в голове у Полины, а нож и вилка сложились крестом. «У тебя есть время подумать. Я готов ждать, но не вечно», — донеслось до Полины, и брандспойт утих.
После ужина Евгений пригласил Полину к себе «посмотреть ремонт».
— Все новое, все новое, — бормотала Полина.
Она ходила из комнаты в комнату молча, поражаясь полному отсутствию вкуса. Евгений вился за ней, готовый в любой момент приступить.
