Я предположил с осторожностью:
— А если этот чародей только под старость стал… могучим? До этого полз-полз со ступеньки на ступеньку, а потом вдруг как взлетел! Такое бывает. Вот, помню, как-то раз…
Она поморщилась.
— Да, ты в самом деле дурак. У меня намного меньше мощи, но я никогда не постарею, если не захочу… а кто захочет? Если бы я овладела магией в старости, я бы за неделю вернула себя к юности! Ты это понимаешь?
Я сокрушенно вздохнул, взглянул на нее, развел руками и опустил голову. В комнату влетела летучая мышь, я растерянно повертел головой, не понимая откуда, ведь окон нет, а такое простое и все объясняющее объяснение, что, мол, магия, и все тут, меня не устраивает, как не устраивало и на Севере, что все в руце божьей, пути его неисповедимы, так что неча допытываться. Захотел, чтобы мышь летала, вот и будет летать.
Леди Элинор внезапно взглянула на меня, глаза сузились, как у кошки, сказала резко:
— Ты что, не согласен?
Я вздрогнул, сказал поспешно:
— Согласен! Ах, леди Элинор, я со всем согласен!
— С чем? — потребовала она.
— Со всем, — ответил я простодушно и посмотрел ей в глаза честными глазами идиота. — Со всем, что скажете.
Она скривилась, будто хлебнула уксуса. Вернулась в кресло, я смотрю преданными глазами, как сиденье подалось под нею, подлокотники раздвинулись, чтобы ее рукам было удобнее. Она посмотрела на меня испытующе.
— По лицу вижу, — произнесла она безапелляционно, — что не согласен. Что я сказала не так?
— Все так, — ответил я преданно.
— Ты не согласен, — произнесла она ровным голосом.
— Я со всем согласен, — повторил я снова, — с чем скажете, с тем и согласен… Хорошо-хорошо, ваша милость!.. Просто я подумал, что чародей все-таки мужчина… если вы заметили. А это в первую очередь значит, что ему по… гм… индифферентно, как говорят наши господа из замка, что значит по… ага, по барабану, как он выглядит!
Ее лицо выразило сильнейшее недоверие, даже абсолютное непонимание. Я сказал торопливо, пока не превратила в лягушку:
— Можно у вас спросить?
Она сказала с нетерпением:
— Не спрашивай разрешения, спрашивай сразу!
Я испугался, замотал головой.
— Как можно, ваша милость! Мы ведь тоже возле замка иной раз терлись, видели обхождение благородных! Они слова прямо не скажут, а все с выпендренами да с вы… гм… выкрутасами, во!.. И раз уж вам отвечаю, благородной госпоже, я не должен поганить ваши благородные чистые уши простонародной речью…
Она рявкнула, как рассвирепевшая львица:
