«А будет больно, наверное», — подумала она, садясь за стол. Экран монитора лучился фотографией Брэда Питта, по-прежнему притягательно безразличного. Посмотрев в потускневшие от какого-то глубокого знания глаза, Марина сразу отбросила деструктивную мысль.
…жизнь, следуя своей внутренней жестокой логике, стала регулярно одаривать одинокими часами в пустом гнезде ячейки общества, она решила, что раньше подсознательно догадывалась о поджидающих неприятностях и подстраивала механизм развития событий наиболее выгодно для себя. Многие дети не любят сидеть дома одни. Обычно это чувство не имеет логических обоснований, но у Марины было вполне разумное, хотя и иррациональное объяснение. В их квартире жил домовой. Проявлял он себя, разумеется, косвенно, но даже сейчас, с высоты накопленного к девятнадцати годам жизненного опыта, Марина не была склонна истолковывать случавшееся с ней в десять-одиннадцать лет богатством воображения, хотя именно такую трактовку предлагает излишне впечатлительным детям заботливое человечество.
Марина положила руку на мышку, ковырнула курсором папку с музыкой и наполнила комнату новым звуковым содержанием. Повозилась с пасьянсом, но занятие это утомляло. От выпитого пива клонило в сон. Марина стала думать, чем же заняться дальше.
Потустороннюю жизнь в их квартире нельзя было назвать бурной. Домовой не отличался ни буйностью нрава, ни богатством фантазии. Во всяком случае, когда по телевизору показывали передачу «Экстро-HJIO», Марина понимала, что ее печали ничто по сравнению с бедствиями других людей. Особенно ей запомнились два сюжета. В одном показывали фотографии самопроизвольно летающих предметов, в другом демонстрировался черный след пятипалой лапы на двери детской комнаты. Любой критически настроенный человек, естественно, воспринимал эти репортажи как выполненную с веселой фантазией мистификацию, но Маринин скептический фильтр тогда еще не оформился в полноценную защитную конструкцию.
После недолгих размышлений она решила сделать задуманную еще утром уборку. Встав из-за стола, Марина взяла лежавшую на батарее центрального отопления тряпку. На улице уже совсем стемнело, и пришлось включить свет. Люстра расплескала по комнате желтое свечение. Марина слегка прижмурилась, потом подошла к столу. Протерла монитор. Все окошки были свернуты, и получилось, что Марина протирает лицо Бреда Питта. Улыбнувшись, она несколько раз провела тряпкой по его верхней губе, словно бы избавляя Бреда от последствий насморка.
