Через черный ход Гришка вышел на задворки клиники Синельникова, в душную ночь, пахшую здесь валокордином и столовскими котлетами. Гришка протиснулся между помойными баками, пыхтя, пролез под забором, одернул халатик свой и переулками поплелся домой. Консьержка даже не проснулась, когда он, тяжело дыша, топал к лифту. Дома, не включая света, Гришка надел первый попавшийся костюм. Он хотел взять таблетки, но в темноте не сумел отыскать их. Зачем-то прихватил плащ и, консьержкой так и незамеченный, спустился на улицу. Задыхаясь, он дотащился до дороги и поймал такси. Через два квартала он попросил остановить и, с трудом выбравшись из машины, зашел в темное сейчас парадное дома, где жил Яков Фенкенштейн.
С Яковом Гришка познакомился много лет назад при обстоятельствах для Яшки безрадостных, впрочем, Яшке в его положении глубоко безразличных. Ко времени знакомства их Яков Фенкенштейн уже пару раз допивался до белой горячки. Из университета, в котором он преподавал большую часть своей жизни, его уволили за пьянку. И еще за какую-то скандальную историю. Кажется, он обозвал декана философского факультета, даму самых строгих правил, грязной потаскухой. Он влез в долги, которые не в состоянии был оплатить. Его вот-вот должны были выставить из квартиры, которую он больше не мог содержать. К тому же соседи, все люди уважаемые, каждую неделю клепали жалобы в домоуправление о том, что господин писатель ведет себя возмутительно и голым выходит курить на лестничную площадку. Риэлтеры у его квартиры так и вились. Яков на риэлтеров плевал в буквальном смысле. Чуть приоткрыв дверь. И отвратительно ухмыляясь. Так же он поступал со старухами соседками, которые требовали, чтобы он прекратил поджигать свои рукописи у них под дверью и участковым милиционером, явившимся по поручению домоуправления. Обстановка накалилась до предела, когда дворник увидал, как Яшка ссыт с чердака на тротуар. В воздухе запахло психиатрами, ледяными обертываниями и прочей дрянью. Примерно в тот самый день, когда дворник застукал Яшку за постыдными его развлечениями, Григорий Майер приехал прицениться к Яшкиной квартире. Одна дамочка с претензиями собиралась купить ее для любовных свиданий с юным, но очень талантливым парикмахером.
Дверь Гришке открыл печальный человек в пижамных фланелевых штанах и дождевике. И это в августе месяце, когда на улице стояла невыносимая жара. Яков Фенкенштейн отчего-то в Гришку не плюнул, хоть и собирался. Он подозрительно осмотрел Гришку и, не здороваясь, протянул ему бутылку водки. Гришка подумал мгновение, взял бутылку и сделал здоровенный глоток. Яшка одобрительно кивнул и пригласил Гришку войти.
