Второй процесс – национализация. Из существующих многочисленных определений данного понятия мы выберем самое простое и, на наш взгляд, операциональное. Национализация – это переход контроля над любым активом от частной структуры к государству. При этом контроль государства может быть как прямым, так и косвенным, но должен базироваться на праве собственности.
Обоим процессам можно приписать некую общую логику. Она такова: если где-то в экономике есть проблемы, то рецепт их решения заключается в повышении роли государства, концентрации ресурсов на главных направлениях, объединении маленьких с большими, устранении дублирования и отказе от ненужного соперничества. То, что эта логика антирыночная, вполне очевидно. Напомним также, что даже в сверхцентрализованной плановой экономике СССР в наиболее приоритетных отраслях – авиационной, космической и атомной – искусственно создавалась и поддерживалась конкуренция между различными предприятиями, объединениями, проектами и научными школами [70] .
Часто национализация и консолидация государственных активов переплетаются. Например, когда государство считает целесообразным включить в формируемую структуру не только свои собственные, но и некоторые частные активы. Или, напротив, национализируемая компания или предприятие становится ядром для формирования некоторого более крупного объединения. Тем не менее различать эти процессы необходимо хотя бы потому, что они совершенно по-разному соотносились в разных отраслях и секторах. В нефтегазовом секторе доминировала, безусловно, национализация. В авиационной промышленности оба процесса были сопоставимы по масштабам. А в атомной промышленности, судостроении и ВПК базовой была консолидация государственных активов, национализация же играла подчиненную роль.
Усиление прямого государственного присутствия уже несколько лет является наиболее заметным процессом в отечественной экономике, и потому сегодня правомерно поставить вопрос о его промежуточных итогах. Привело ли оно к тому, что ситуация в экономике радикальным образом изменилась и мы движемся к «государственному капитализму»? На наш взгляд, ответ пока, к счастью, отрицательный хотя бы потому, что большинство предприятий и компаний в рамках государственного сектора продолжают жить в основном по рыночным правилам.
Официальный старт национализации был дан в декабре 2004 г. – в момент продажи компании «Юганскнефтегаз» «Роснефти». Но можно начать отсчет событий двумя годами раньше. В 2002 г. перед «Газпромом» была поставлена задача – возвращение уведенных активов. Усилиями менеджмента, а также возглавляющего «Газпроминвестхолдинг» А. Усманова в лоно монополии были возвращены «Сибур», «Стройтрансгаз» и основные газодобывающие предприятия «Итеры». Но поскольку одновременно «Газпром», наоборот, передавал другие свои активы в частные руки (тому же А. Усманову продал пакеты акций Оскольского электрометаллургического комбината и Лебединского ГОКа, а банк НРБ – А. Лебедеву), эти события были восприняты как оптимизация корпоративной структуры, поддержанная государством. Тем более что и на государственном уровне процессы приватизации тогда все еще превалировали (напомним хотя бы о продаже в конце 2002 г. компании «Славнефть»). А создание после предварительных консультаций с руководством страны (и публичного одобрения президента) компании ТНК-BP в первой половине 2003 г. и вовсе снимало всякие страхи по поводу национализации. Немногие увидели за произошедшим тогда же арестом совладельца ЮКОСа П. Лебедева смену политики государства по отношению к крупному частному бизнесу.
