Через десять дней перешли в стрельбе, метанию ножей, рукопашному бою. Стреляли на шаг, на голос, на вспышку света… Стреляли лежа, стоя, на бегу, в кувырке, в прыжке с коня… Ножи метали из любого положения…
Трудно давалась казакам пластунская наука. Не все выдержали нагрузки, не все выказали способность стрелять без промаха, распознавать и путать следы…
Через месяц усиленной подготовки в сотне из ста пятидесяти человек, набранных изначально из добровольцев, осталось семьдесят восемь…
Проводить смотр сотни приехали Сухов и Соловьяненко. В учебном лагере, разбитом на участки для занятий, и огороженном колючей проволокой, ветер гонял седые ковыли. Военных встретил Сербин верхом на Орлике – подтянутый, прямой, туго перетянутый ремнями портупеи… Проводив проверяющих на центр лагеря, где стоял устремившийся в небо флагшток, он доложил, что сотня к смотру готова.
- Да где сотня? – удивленно спросил Димка, оглядывая лагерь. – Нет же никого!
- Все здесь! – ответил Сербин. – И готовы действовать! Ждут только сигнала…
Сухов только ухмыльнулся в жесткие усы, а Соловьяненко продолжал вертеть головой во все стороны.
- Да что ты меня дурачишь здесь, товарищ Сербин?! – наконец, не выдержал Димка. – Где красноармейцы?
Сербин, тронув поводья, выехал на полкорпуса вперед и вдруг резко поднял вверх правую руку.
Словно из-под земли возникли обвешанные пучками травы фигуры, которые без единого звука мгновенно окружили проверяющих, ухватив под уздцы вздыбившихся от испуга коней.
- Вы захвачены в плен, - буднично объявил Сербин.
Не успел Соловьяненко закрыть рот, распахнутый от удивления, как Сербин вновь махнул рукой.
У дальнего края лагеря под насыпанным высоким валом поднялись мишени, изображающие человека по грудь. Вновь откуда-то из-под земли появилась десятка стрелков, и раздался дружный залп… Все мишени рухнули одновременно.
До вечера казаки показывали высоким проверяющим свою выучку…
Соловьяненко так и уехал с раскрытым ртом…
