Но вскоре он заметил, что не одному ему трудно в гольцах. Аханя, присаживаясь отдыхать, протяжно и тяжело вздыхал, иногда, морщась, восклицал: «Эны-ы-ый!» Этим словом выражалась боль. Трудно давались горы и Фоке Степановичу. С наслаждением присаживаясь на корточки, он шутливо объявлял:
— У-ююй! Однако немножко подохнуть надо.
Это слово «подохнуть» вместо «отдохнуть» смешило Николку.
Шумков ходил по сопкам сравнительно легко, но больше удивлял Николку Костя. Он мог подниматься в гору бегом и при этом во всю силу легких кричать на оленей, почти не задыхаясь и не испытывая острого желания отдохнуть.
Как-то перед сном Николка обратил внимание на голые Костины ноги и был поражен их видом — удивительные, почти страшные ноги — мышцы на них слоились одна на другую и при каждом движении вздрагивали и трепетали. Они были перевиты и перекручены выпуклыми жилами. Это были ноги ходока!
«Буду таким, как Костя», — решил Николка и на следующий день приступил к тренировке. Попросив у Фоки Степановича маленький рюкзак, он положил в него завернутый в тряпку камень килограммов на пять и начал таскать этот груз по сопкам, намериваясь прибавлять к нему еженедельно по килограмму. Пастухи подняли Николку на смех — не спятил ли он. Но Николка рассказал им о древнегреческом атлете, который каждое утро носил на своих плечах теленка. Теленок рос, вместе с ним росла и сила атлета, смогшего в конце концов носить на плечах быка. Пастухи махнули на Николку рукой: таскай, паря, таскай. Нам не жалко! И только Шумков, пренебрежительно усмехнувшись, сказал:
— Вся эта ересь от книжек, начитался, понимаешь, всякой чепухи. Ты книжки эти — брось! Лучше в свободное время маутом потренируйся. А то книжек полную мунгурку набрал — груз лишний, свечи жгешь…
— Ты, Васька, сам это брось! — резко одернул бригадира Фока Степанович. Пастухи осуждающе смотрели на Шумкова.
— Да вы чего, братцы? — притворно удивился Шумков. — Свечек мне, что ли, жалко? Глаза его жалею — пусть читает сколько хочет, но глаза ведь испортит…
Николка обиженно притих, забрался в угол палатки, вспомнился ему отчим… Не однажды у Николая появлялось нестерпимое желание выбросить камень. Но всякий раз он вспоминал Костины ноги. И, стиснув зубы, обливаясь потом, упрямо продолжал носить свой нелепый груз. Заметив его упорство, пастухи стали посматривать на него с некоторым уважением.
— С характером парень! — говорили они друг другу одобрительно. — Настырный — может, и добьется своего.
