От прикосновения человеческих рук олень вздрагивал, всхрапывал, таращил глаза, часто пытался ударить человека копытом и нередко достигал цели. Но пастух терпеливо переносил удары, настырно продолжая свое. И вскоре олень привыкал к успокаивающему свисту, переставал вздрагивать и брыкаться. Тогда пастух вновь начинал громко кашлять, и вскрикивать, и взмахивать руками, и резкими движениями прикасаться к оленю.
Наконец, убедившись, что олень уже слабо реагирует и на это, пастух приступал к главному элементу обучения — ходьбе на поводу. Хорошо обученный олень идет за пастухом без принуждения, почти наступая ему на пятки, — пастух несет в руках только повод. Легко кочевать с таким оленем. Плохо обученный олень то и дело упирается и постоянно тянет повод. Такой олень быстро утомляет пастуха. Стоит лишь пастуху кашлянуть или резко взмахнуть рукой, как он взвивается на дыбы или шарахается в сторону, сбрасывая вьюк, запутываясь в упряжке. Неправильно обученный олень сохраняет дурные привычки до глубокой старости — сплошная морока с ним! Вот почему начальной стадии обучения оленя пастухи придают очень большое значение.
Итак, укрощенный олень отвязан от дерева. Не прекращая свиста, пастух, намотав повод на правую руку, мягко тянет оленя к себе. Олень, выставив вперед копыта, упирается. Теперь его не сдвинешь, пастух и не пытается тащить его. Он заходит сбоку и после двух небольших предупредительных подергиваний тянет на себя повод изо всей силы. Олень, потеряв равновесие, невольно делает два-три шага к человеку. Пастух, отступив тотчас же ослабляет уздечку. Вместе с этим слабеет петля полуудавки под горлом и стихает боль от острых костяных шипов над глазницами. Но олень все же упирается, не хочет идти вперед. Пастух заходит с другого бока и повторяет маневр. Еще не скоро олень сообразит, что именно при ходьбе повод ослабевает и что только в связи с ходьбой удушливая петля не сжимает горло и острые шипы не впиваются под глазницы.
В конце концов человек добьется своего, и олень усвоит: бунт — это боль и удушье, покорная ходьба за человеком — облегчение. Но до этого момента олень еще десятки раз будет вставать на дыбы, бить пастуха передними копытами, капризно падать на брюхо, хрипеть, притворяясь удушенным закатывать глаза, жалобно стонать и вновь подниматься на дыбы. Но пастух терпеливо продолжает успокаивающе посвистывать, заглушая в себе стремление пнуть непокорное животное в бок или треснуть его наотмашь по безмозглой лупоглазой морде. Знает пастух: если ударишь сейчас оленя — весь труд насмарку, до старости тот будет шарахаться от взмаха руки, от резкого движения человека. Вот и приходится сдерживать пастуху не только гнев, но и досаду. Лишь под вечер снимает пастух крепкую узду с обученного оленя. Но олень долго еще будет стоять на одном месте, раскорячившись, высунув шершавый горячий язык, тяжело раздувая бока, не понимая, что уже давно отпущен на свободу. А пастух, полюбовавшись на своего ездовика, с синяками на ногах от оленьих копыт и с багровыми полосами на ладонях, надавленными ременным поводом, с трудом переставляя чугунные от усталости ноги, поплетется к палатке, придумывая своему новому ездовику подходящее имя. Имена ездовым оленям даются самые невероятные. Есть в стаде ездовые по имени Бутылка, Кошелек, Сопля, Костя, Фока, Футболист, Космонавт.
