1-й школьник. Кто? Кто улыбается?
Высокий. Директор. Борис Иванович тоже… улыбается… Тсс! Кончил… Листовский кончил. Кладет билет. (Вскакивает и бежит.)
Мальчики за ним.
Школьники. Что? Что такое?
Высокий. Костров идет!
Школьники убегают. Входит Валентин, за ним Костров.
Костров. Подожди, Листовский!
Валентин. Что?
Костров(протягивая ему руку). Дай руку! Знаешь, я часто бываю на экзаменах, но даже от студентов не слыхал такого. Молодец! Здо́рово! Особенно понравилось мне, как ты охарактеризовал патриотизм советского человека. Как-то по-своему, искренне и убедительно. Я даже разволновался.
Валентин. Спасибо.
Костров. Ты что? Вроде и не радуешься?
Валентин. Как может радоваться человек, который потерял самое дорогое…
Костров. А-а!
Пауза.
А не случилось ли так, что человек только тогда и понял, что у него самое дорогое, когда потерял его?
Валентин(не сразу). Случилось.
Костров. Тогда я рад за этого человека. (Обнимает Валентина за плечи и идет с ним к выходу.) Ты понимаешь, Валентин, такой человек, если он действительно понял, что́ у него самое дорогое, самое главное, — будет за это бороться.
Костров и Валентин уходят. Входит Леня, за ним Гера.
Леня. Уже?
Гера. Уф! Я как зарядил, так и трещал без остановки, пока вся обойма не кончилась.
Леня. Страшно, правда? Глянешь на комиссию — и обомрешь. Секретарь райкома даже приехал. А добавочных тебе не задавали?
Гера. Хватит и основных.
Леня. Герка, скажи по совести, как я отвечал?
Гера. Честное комсомольское, здорово. С таким жаром, и все даты правильно. Борис Иванович просто таял. За пять ручаюсь.
Леня. Да… а письменная?
Входит Женя и, улыбаясь, подходит к мальчикам.
Ну как, Евгений?
Женя. Кажется, благополучно. (Проходит.)
Вбегает Ваня.
Ваня. Ты куда, Жень?
Женя. Спать, спать, спать… (Уходит.)
Ваня. Вы бы слышали, ребята, как он отвечал! Бледный, глаза горят, как у Медного всадника…
Леня. Ну, чего ты лапти плетешь?
Ваня. Ничего я не плету. Как у Евгения из «Медного всадника». Вы бы послушали, как он рассуждал о Печорине. «Человек, говорит, не может жить в одиночестве. Трагедия Печорина — в одиночестве». Ну и еще что-то в этом роде! Задали ему два-три вопроса — ответил как из пушки!
Гера. Ну, а сам-то ты ответил?
Ваня. Я? Как из пушки.
Проходит Тамара. Мальчики переглядываются и окружают ее.
Гера. Тамара, Тамарочка! Скажите, что у нас по письменной литературе?
Тамара. Да я почем знаю!
Ваня. Вы знаете, Тамарочка, и должны по дружбе нам сказать.
Тамара. Предположим, я знаю, но я не имею права…
