На этой философской мысли в кармане Полынцева запищал мобильный телефон.
— Слушаю, — открыл он серебристую «раскладушку».
— Привет, охотник на «глухарей», — раздался в трубке противный голос Мошкина. — Правда, еще один труп?
— Правдивей некуда. Хачик с дыркой в грудине. Огнестрел.
— Тоже в могиле?
— Все то же: яма разрыта, рана выставлена напоказ, Гробокоп исчез.
— Вот на хрена он это делает?
— Я уж думал об этом, сам в толк не возьму. Похоже, что ведет какую-то игру.
— Думаешь, второй труп тоже с пляжа?
— Ну, если они оба с пулевыми, значит, была перестрелка.
— Второй мог быть привезен из другого места. Совсем не обязательно, что он связан с первым.
Полынцев потер ладонью свободное ухо. Такая мысль в его голову пока не приходила. Да и неоткуда было ей взяться. Связь между трупами очевидна: место, способ, демонстрация ранений — все указывает на один почерк.
— Почему ты так думаешь? — спросил он, глядя на могилу.
— Потому что, если была перестрелка, то в ней участвовали две противоборствующие стороны, и обе понесли потери. Так?
— Ну, допустим, и что тебя здесь смущает?
— А то, что враги зарыты в одном месте.
— Не понимаю.
— Что тут непонятного! — раздраженно бросил Мошкин. — Для победившей стороны один из убитых — свой. Это ясно и ослу.
— Что?
— Я говорю, что даже ослу это ясно!
— Ну да, я понимаю.
— Но в таком случае, почему они своего приятеля закопали вместе с врагом? Должны были как-то по-человечески похоронить. Иначе — фашисты какие-то, а не люди.
— Что-то запутал ты меня окончательно, — наморщил лоб Полынцев. — Давай приезжай быстрей, здесь все детали обсудим.
Выключив телефон, он продолжал обдумывать услышанное. Почему, собственно, старик и хачик должны быть из разных лагерей? Вполне вероятно, что они принадлежали к одному — проигравшему. Тогда легко рассеивается возникшая интрига: победители расстреляли соперников и закопали их в скрытом от глаз месте. Разборка не случайно была назначена на пляже — оттуда несложно переправиться на остров.
Мошкин положил трубку, уныло взглянув на Инну.
— Твой армеец еще один «глухарь» раскопал. Носит его нелегкая по лесным трущобам.
— Он такой же мой, как и твой, — сухо сказала Инна.
— Сама же говорила, что он интересней, чем я рассказывает.
— Ну, допустим. И что в этом такого?
— Армия, говорила, тебе нравится, военные.
— Одни нравятся, другие нет. Демобилизованный солдат Зотов, например, которого я недавно допрашивала, совершенно не понравился и даже, совсем наоборот.
