– Нет, мне проще…
– …А как же караван с солью…
– Нет, торговать солью – это неблагородно…
– А шелком?
– Шелк только для благородных, а соль жрут все…
– Но на соли можно сколотить состояние…
– Да? Расскажите подробнее…
Я ощутил разочарование, как-то подспудно хотелось, чтобы все говорили только обо мне, а у них, гадов, оказывается, есть и свои интересы и заботы. Со спины на плечо опустилась ладонь, оглушающе громовой голос едва не разломил череп:
– О чем задумались, благородный сэр Ричард?
Я едва не подскочил, сердце заколотилось, а этот огр в доспехах осторожно опустился в кресло, в глазах сочувствие, вон как я глубоко ушел в свои благочестивые мысли, забыл, что на пиру, а не в уединенной келье монастыря, где благородные рыцари проводят ночь перед дальними походами во славу церкви и короля.
– О славе рыцарства, – ответил я. – О его доблести, чести, благородстве…
– Хорошо, хорошо, – прогудел сэр Гаррет. – Я вижу возвращение былой славы, если и столь юные рыцари думают о подвигах, а не о наживе… а то сейчас как чума какая-то…
Он с отвращением обвел взглядом огромный стол. Его внук, сэр Дюренгард, слегка располневший, но бледный, как глубоководная рыба, с редкими волосами, сквозь которые просвечивает розовая лысина, ест много и с удовольствием, рассказывает про старые времена, когда все было иначе и чернь знала свое место.
Лакеи двигаются размеренно, не делая ни одного лишнего движения, бесстрастные и то и дело замирающие в неподвижности, между ними быстро семенит изящная горничная, похожая на молодого олененка. На минутку в зал заглянул массивный повар в белом чистом халате, оглядел стол и, что-то подсчитав в уме, скрылся.
Я с удовольствием ел горячую уху из рыб, что водятся в горном озере, так мне объяснили с гордостью, перетаскивал на свою тарелку хорошо прожаренное мясо, я не любитель бифштекса с кровью, а здесь как будто уже все знают о моих вкусах, странно, ел блинчики с мясом перепелок, пил прекрасное темное вино. Для десерта на середину стола водрузили горячий, парующий дивными запахами пирог, огромный, похожий на крепость из коричневого камня. Умело подрумяненная корочка треснула, когда служанка опускала пирог, из трещины вырвалась струйка одуряющего запаха. Я успел увидеть белую мякоть с орешками, но служанка убрала руки, и трещина захлопнулась.
Мелко нарезанное мясо подали с толченым луком и чесноком, зажаренных куропаток – в муке из горьких трав, вызывающих аппетит, а сказочный окорок вызвал довольные возгласы у многих гостей и улыбку у невозмутимого сэра Гаррета. Вино подали как в небольших бурдюках, так и в кувшинах, блюда из рыбы поразили разнообразием, я никогда не видел таких удивительных рыб, не спускал глаз с встопорщенных красных гребней, делавших их похожими на драконов, осторожно потрогал пальцем зубатые пасти: у рыб, насколько я знаю, таких зубов просто не может быть.
