Он повилял хвостом, польщенный, но смотрит настороженно, подозревая какую-то пакость.
Я вздохнул:
– Но сейчас я отправлюсь в город. Тебя оставляю снова за старшего… Не возражать! На этот раз в помощники даю Зайчика. Так что не ревнуй, а командуй им.
Амелия робко сказала сзади:
– Вам нельзя в город. Теперь и вы стали для них врагом.
Маленькая и до крайности испуганная, она смотрела умоляющими глазами и заламывала руки.
– Надо, – ответил я со злостью на самого себя. – Мало ли кем считают меня Бриклайты! Но они – не городская власть. Да и будь даже властью, им надо в чем-то меня обвинить… и даже предъявить доказательства.
Хоть в чем-то преимущества зачатков демократии, мелькнуло злое. Сеньор в доказательствах не нуждается: захотел – и повесил.
Уже в дверях меня догнал ее горестный вскрик:
– Но… зачем? Зачем вам в город?
– Там люди, – ответил я. – Не может быть, чтобы все были против. Нам нужны союзники.
Деревья медленно уплывают за спину, то ли не хотят выпускать меня из сада, то ли я сам подсознательно затормаживаю шаг перед входом на опасную для меня территорию. А может, просто привык к быстрому шагу Зайчика…
На первом же перекрестке меня окликнули. Голос грубый, наглый, я сразу представил себе громадного мужика, толстого и уверенного в своей несокрушимости. Я стиснул зубы и шел дальше, за спиной послышались шаги, догоняют меня двое или трое. Сильные пальцы ухватили за плечо.
– Стой, тебе ж сказали!
Я развернулся и нанес жесткий удар в лицо. Не в челюсть, я не собирался нокаутировать и ломать при этом пальцы, а ударил в нос. Тонкие хрящи ломаются сразу, кровь брызгает такими мощными струями, что у всякого от шока сразу пропадает охота драться. Мужик в самом деле огромный, толстый, массивный, такие почти не дерутся, привыкли, что им уступают дорогу сразу, только посмотрят на них.
Сразу же я нанес второй удар, ребром ладони. У здоровяка лопнули не только губы, но с легким хрустом провалилась внутрь часть верхней челюсти. Двое его дружков оторопели, все должно было развиваться иначе, ну как обычно, когда трое на одного, и начинать должны были они, когда восхотят, когда достаточно разогреют себя руганью и оскорблениями.
Не теряя ни секунды, я жестко ударил второго в челюсть, тот отлетел к стене, а третьему сокрушил, как и первому, нос, что-то мне этот удар начинает нравиться. Мне, с моим ростом и весом, он удается хорошо и сразу выводит из строя противника.
В толпе ахнули, двое еще на земле, третий упал на колени и зажимает обеими руками залитое кровью лицо. Гигант, которого я ударил первым, с жалобными стонами поднялся, но в драку не лезет, а жалобно завывает, щупая окровавленными пальцами сломанный нос.
