Шамхал молча поклонился и вышел на улицу. Он неспешно шел по заросшей травой улочке, и от его пристального взора не укрылись на штабеля досок, накрытые брезентом, ни аккуратно выложенные в правильные кубы бока отожженного в печах красного кирпича, ни сваленные в большие кучи металлические скобы и мотки проволоки для строительных работ, ни заботливо укутанные брезентом провиантские фуры с инструментом. Увидел он и мастеров, проводивших разметку на земле под строительство, забивающих колышки и натягивающих на них бечеву, обозначая границы будущих строений. Увидел и подумал: «Да – это всерьез и надолго».
Для себя он уже твердо решил, что следует покориться силе. Нет смысла воевать без надежды на победу. А в том, что какие бы жертвы они не понесли, русские с Кавказа не уйдут, он теперь уже не сомневался. Оставалось одно – самое, пожалуй, в его ситуации непростое – убедить в этом горцев, населяющих Дагестан. Но сейчас, побывав снова в лагере русских, увидев своими глазами их силу и мощь, а главное – убедившись в их миролюбивых намерениях, он знал, что большую часть своего народа убедить сможет…
На следующий день шамхал и его семейство был отправлен в урочище Мез-Догу, в штаб армии урусов, где подписал документы о вхождении Дагестана в состав России. Прощаясь с шамхалом, первый Терский воевода князь Андрей Иванович Хворостинин спросил:
- Всех ли сыновей ты хочешь увести обратно в Тарки? Я предлагаю тебе отправить их в Москву – учиться. Очень скоро Дагестану нужны будут образованные люди!
Растерявшись от такого предложения, шамхал опешил.
- Да разве возможно такое? Я ведь был совсем недавно вашим заклятым врагом!- едва шевеля враз пересохшими устами, спросил он.
- Это не просто возможно, - ответил, улыбаясь в густую, с проседью бороду, воевода. – Это просто необходимо! Кто же, как не твои сыновья, принесет в горы плоды просвещения! Ты решай, кого из них отправим, а кто вернется с тобой.
Потрясенный Мехти-хан долго не мог придти в себя, вновь и вновь переживая случившееся. Всю дорогу до Бурау – Бурной он молчал. Молчали и сопровождавшие его казаки, видя, что шамхал не в себе…
Пролетел незаметно месяц, и Мехти-хан попрощался с Сулейманом и младшим своим сыном – Даудом. Строгий конвой из десятка казаков должен был сопроводить их до устья Терека, где у протока Тюменки поставлена была крепость, откуда с ближайшей оказией лежал их путь в далекие земли московские.
