Развязка наступила в апреле, когда собрался объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). Бухаринцы были в явном меньшинстве. Сталин выступил с развернутой критикой «группы Бухарина, Томского и Рыкова», о существовании которой якобы раньше никто не знал и которая только что обнаружилась в Политбюро. Доклад Сталина был резким, грубым и тенденциозным. Он говорил обо всех ошибках Бухарина чуть ли не с первых дней его политической карьеры. Ошибочными объявлялись и работы Бухарина 1925-1927 годов. В своей обычной грубой манере Сталин обозвал Томского «тред-юнионистским политиканом». Бухарин, как заявил Сталин, «подпевает господам Милюковым и плетется в хвосте за врагами народа», он «недавно еще состоял в учениках у Троцкого», это человек «с разбухшей претенциозностью». Теория Бухарина – это «чепуха», декларация группы Бухарина – «это наглая и грубая клевета» и т. д. и т. п.
Попытки Бухарина, Томского и Угланова смягчить остроту этих высказываний и оценок ссылками на недавнюю личную дружбу со Сталиным тот решительно отверг, сказав, что «все эти сетования и вопли не стоят ломаного гроша».
Бухарин, Рыков, Томский и Угланов не стали каяться на Пленуме, а выступили с защитой своих взглядов и с критикой сталинской политики. Бухарин, в частности, обвинил Сталина в подрыве нэпа и установлении «чудовищно односторонних» отношений с крестьянством, которые разрушают «смычку рабочего класса и крестьянства». Он заявил, что такая политика означает полную капитуляцию перед троцкизмом. Бухарин поддержал планы быстрой индустриализации, но предупредил, что без одновременного развития сельского хозяйства они обречены на провал. Бухарин обвинил Сталина в создании чиновничьего государства и в ограблении крестьянства; при этом осудил сталинский тезис о непрерывном обострении классовой борьбы по мере продвижения СССР к социализму:
«Эта странная теория возводит самый факт теперешнего обострения классовой борьбы в какой-то неизбежный закон нашего развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми».
Речь Бухарина так же, как и большая часть стенограммы апрельского Пленума ЦК ВКП(б), не была опубликована ни в 1929 году, ни позже. На Пленуме у Сталина было прочное большинство, но он опасался, что в широких кругах партии и особенно у сельских коммунистов программа Бухарина встретит гораздо больше сочувствия, чем среди членов ЦК и ЦКК. Не могло быть сомнения в том, что среди крестьянства, многих рабочих и беспартийной интеллигенции Бухарин в тот период был значительно популярней, чем Сталин. Даже речь Сталина не была тогда напечатана полностью, из нее многое было исключено – главным образом это касалось критики Бухарина и его платформы. Эта речь полностью увидела свет лишь через 20 лет – в двенадцатом томе Собрания сочинений Сталина. Боязнь Сталина предать гласности полемику с Бухариным отражала его неуверенность в прочности своей идейной и политической платформы, И действительно, мы видим сегодня, что большая часть критических замечаний «правых» в адрес сталинской политики 1928-1929 годов оказалась совершенно справедлива. «Правые» были против превращения чрезвычайных мер в постоянную политику партии в деревне. Резонно возражали против ускоренной и принудительной коллективизации, считая, что это может привести лишь к падению сельскохозяйственного производства, к ухудшению снабжения городов и срыву экспортных планов. «Правые» не без основания возражали против гигантомании в индустриальном строительстве, против чрезмерных и во многих случаях экономически не оправданных капитальных затрат. Весьма разумными были предложения «правых» о повышении закупочных цен на зерно,- это побудило бы крестьян увеличить его продажу государству.
