Глава 2. ПОСЛАНИЕ НА ДРЕВКЕ КОПЬЯ. МОЙ РАЗГОВОР С САМОСОМ
— Наглость кюров переходит все границы, — сказал Самос.
Он сидел, — скрестив ноги, перед низким столиком, на котором стояли кубки с дымящимся горячим черным вином, блюда с ломтями жареного боска, запеченные яйца вула, а также вазочки с соусами и приправами.
— Как сказать, — пробубнил я в ответ. Не люблю говорить с полным ртом.
— Для них война — развлечение, — вздохнул Самос. — Равно как и для некоторых людей, — добавил он мрачно.
— Я бы не стал утверждать, что все кюры относятся к войне одинаково, — заметил я. — Для воинов это, конечно, очередная потеха, но для большинства война остается серьезным и ответственным делом.
— Вот бы все люди так думали, — проворчал Самос.
Я улыбнулся и запил яйцо добрым глотком горячего черного вина, приготовленного из растущих на склонах Тентиса бобов. Это вино здесь весьма ценится. На Горе за попытку контрабанды бобов можно поплатиться жизнью.
— Было время, — произнес я, — когда кюры хотели уничтожить Гор, чтобы проложить дорожку к Земле, которая, безусловно, понравилась бы им гораздо меньше. Готовность пойти на такое дело не увязывается с образом гордых, независимых зверей. Здесь все не так просто. Скорее всего, кюры ведут сложную игру. Своим посланием они пытаются придать нашим мыслям нужное направление.
— Ты думаешь? — прищурился Самос и вытащил из кармана длинную шелковую ленту, какими обычно перехватывают волосы невольницы.
— Приведи девчонку! — приказал он стражнику.
Спустя минуту в зал втолкнули молодую светловолосую женщину в короткой тунике.
Мне частенько приходилось трапезничать в этом помещении. Пол комнаты представлял собой огромную мозаичную карту.
Странно, но девушка ничуть не походила на рабыню.
— Она говорит на варварском языке, — заметил Самос.
— Зачем меня так одели? — сердито спросила она по-английски.
— Я знаю этот язык, — сказал я.
— Вы умеете разговаривать по-человечески? — раздраженно поинтересовалась блондинка и вполголоса добавила: — Придурки.
— Если хочешь, я могу с ней побеседовать, — сказал я Самосу.
Он кивнул.
— Я говорю по-английски, — произнес я на этом странном прекрасном языке.
— Почему меня одели в это тряпье? — тут же завизжала она, одергивая тунику, словно пытаясь спрятать под ней свои стройные ножки. — Мне не дали никакой обуви! А как вы объясните вот это? — Женщина ткнула пальцем в железное кольцо не шее. Шея, к слову сказать, у нее была белая и соблазнительная.
