– Что тебе известно об этом деле? – спросил я Самоса.
– Только то, что мне рассказали, – отозвался Самос.
– Опиши зверя, – попросил я рэнсовода.
– Я не очень хорошо его рассмотрел, – ответил тот.
– Это не может быть никто, кроме курии, – заметил Самос.
– Курии? – спросил я.
– Это исковерканное на горианский манер имя, которым они называют сами себя, – пояснил Самос.
– В Торвальдсленде, – вставил Тэб, – это слово означает «зверь».
– Интересно, – проговорил я.
Если Самос прав в том, что «курия» – исковерканное имя, которым эти животные называют себя, и что это слово используется в Торвальдсленде для обозначения понятия «зверь», тогда маловероятно, что их никогда не видели в Торвальдсленде, по крайней мере, в каких-нибудь отдаленных районах.
Тарн полетел на северо-запад. Можно предположить, что он будет следовать вдоль северного побережья, может быть, над лесом, в сторону недоступного Торвальдсленда.
– Так ты считаешь, Самос, – спросил я, – что зверь убил, чтобы утолить голод?
– Говори, – приказал Самос рэнсоводу.
– Зверя, – заговорил рэнсовод, – дважды видели на заброшенных, гниющих островах.
– Он кормился там? – спросил я.
– Только в тех топях, – ответил рэнсовод.
– Значит, зверь напал только однажды? – уточнил я.
– Да, – подтвердил рэнсовод.
– Самос? – снова спросил я.
– Складывается впечатление, что удар был нанесен совершенно сознательно, – ответил Самос. – Кто еще в топях носит на запястье золотой браслет?
– Но почему? – резко выкрикнул я. – Почему?
Самос пристально посмотрел на меня.
– Значит, мирские дела, – хмуро заметил он, – все-таки еще тебя заботят.
– Он же болен! – вскричала Лума. – Ты говоришь странно! Он же ничего не может сделать. Уходи!
Я опустил голову.
И почувствовал, как сжались мои кулаки. Меня вдруг охватило отчаянное возбуждение.
– Принесите мне кубок, – приказал я. Мгновенно появился кубок из массивного золота. Я взял его левой рукой. И медленно раздавил. А потом отбросил в сторону. В страхе мои домочадцы отступили назад.
– Я ухожу, – заявил Самос. – У меня есть кое-какие дела на Севере. Я позабочусь о том, чтобы отомстить.
– Нет, Самос, – возразил я. – Я пойду сам!
Послышались удивленные восклицания.
– Вы не можете идти, – прошептала Лума.
– Телима когда-то была моей женщиной, – твердо сказал я. – И отомстить за нее должен я.
– Но вы же больны! Не можете ходить! – вскричала Лума.
– Над моей постелью висят два меча, – сказал я Турноку. – Один обычный, с потертой рукоятью; другой – роскошный, инкрустированный самоцветами.
