Толпа напряглась, задние встали на цыпочки, чтобы видеть.
Судья начал счет вновь, начиная следующий, второй отсчет, определяющий время всадника.
Девушка была быстра, и это означало выигрыш времени для нас, может быть, целый удар сердца каийлы. По-видимому, она считала про себя, потому что в тот же момент, как Конрад рванулся за ней, она взглянула через плечо и увидела, что преследование началось. Затем она изменила тактику бега, кидаясь то в одну сторону, то в другую, затрудняя приближение всадника к ней.
– Она бежит хорошо, – сказал Камчак.
Разумеется, она бежала хорошо. Но в следующее мгновение я увидел кожаные петли бола, устремившиеся к лодыжкам девушки, и она упала. После этого прошло вряд ли больше десяти ударов, а Конрад уже связал борющуюся, царапающуюся Туку, кинул её на луку седла, проскакал обратно, каийла взвизгнула, когда он натянул поводья и бросил связанную девушку на землю внутри круга, образованного бичом.
– Тридцать, – сказал судья Конрад ухмыльнулся. Тука извивалась в путах, борясь с ними как только могла. Если бы она могла освободить руку или ногу или хотя бы ослабить ремень, Конрад был бы дисквалифицирован. Через минуту или две судья сказал:
– Стоп. – Тука послушно успокоилась. Судья изучил ремни – Девка связана надежно, – объявил он. В страхе Тука оглянулась на Камчака, восседающего на каийле.
– Ты хорошо бежала, – сказал он ей.
Она закрыла глаза, почти теряя сознание от облегчения. Она будет жить.
Тачакский воин разрезал ремни, и Тука, ужасно довольная тем, что освободилась из круга, прыгнула и стремглав побежала к своему господину. Через несколько секунд, задыхающаяся, вспотевшая, она уже закутывалась в меха. Следующая гибкая кассарская рабыня вступила в круг, и Камчак освободил свое бола. Мне показалось, что она бежала великолепно, но Камчак быстро и с удивительным искусством пленил её. К моему неудовольствию, когда он галопом возвращался к кругу из бича, рабыня ухитрилась вонзить зубы в шею каийлы, заставив её подняться на дыбы, шипя и визжа, затем попробовать добраться до неё зубами. Через некоторое время Камчаку удалось оторвать девушку от шеи животного и убрать щелкающие челюсти каийлы от её ног и вернуться в круг. На это ему потребовалось тридцать пять ударов. Он проиграл. Когда девушку освободили, ноги её кровоточили, но она сияла от удовольствия.
– Славно, – сказал Альбрехт, её господин, сопроводив слова улыбкой, – для тарианской рабыни.
