Дион понял, что Люкиска прекрасно знает стихи греческих и римских поэтов, и потому решил подыграть прихоти степного багатара. Он первым приветствовал «лаконянку», когда в следующий раз их ввели в шатер;
Добрый день, долгоносая девчонка,
Колченогая, с хрицотою в глотке,
Большерукая, с глазом, как у жабы,
С деревенским, нескладным разговором…
[58]Люкиска отвечала не менее любезно, чуть искажая Катулла в духе, приличествующем, обстоятельствам:
О грек блудливый, мягче ты, чем кроличий пушочек,
Гусиных мягче потрохов, ушных ты мягче мочек
[59].
Дион смягчал едкость своих сатир, и они: приобретали характер озорных любовных песенок, какими юноши любят развлекать девушек в Спарте:
Мне поцелуй подружка обещала:
Мол, утолит им голод мой любовный.
Я ж ответил: «Сочти сперва песчинки.
Что лежат недвижные у моря».
Я сказал: «Сочти, дружочек милый,
Звезды все в ночном безмолвном небе,
Что с высоты взирают на деревья,
Где всегда встречаемся мы тайно.
Вот когда бы столько ж поцелуев
Ты мне подарила на свиданьи
Сверх того, обещанного ныне,
Страсть мою, пожалуй, утолила б».
* * *
Простота нравов племени роксоланов делала наложниц доступными взорам других мужчин. Они жили в неохраняемых шатрах по нескольку человек, вместе с другими женщинами выполняли будничную работу кочевниц. Дион часто приходил к ним, слушал их рассказы, песни, сплетни. Однажды ему рассказали о том, как попала к роксоланам Люкиска.
Она была дочерью богатого купца в Пантикапее, но воспитывалась в спартанском духе. Люкиске было семнадцать лег, когда ее увидел Мегилла. Боспорский царь Тиберий Ининфимей Давал пир по случаю заключения выгодного союза с роксоланами. Среди послов был сам Мегилла, переодетый простым воином и потому не узнанный эллинами. Красивая девушка, танцевавшая на пиру и певшая гостям, произвела на него сильное впечатление. Мегилла страстно влюбился в нее и очень страдал. Роксоланам спешно пришлось выполнять тайное приказание своего багатара. Они разрешили возникшую вдруг задачу с помощью золота. Подкупленные рабы-скифы выкрали ночью девушку и вывезли ее за город. Остаток ночи и весь следующий день Люкиску везли в закрытой повозке в глубь степи. А когда погоня окончательно сбилась со следа, молодую эллинку пересадили на коня. С тех пор минуло несколько лет.
Постепенно Дион и Люкиска привыкли к положению партнеров. Исчезло ощущение отчужденности, взаимной неприязни. Отношения их стали ровнее, естественнее. И только диалоги продолжали сохранять язвительность и Мегилла по-прежнему восторгался ими. Его грубая чувственность нуждалась в них, как остывшая пища в подогреве.
