— А ну-ка, попе, благослови моего младшенького, — приказал боярин, весельчак и умница, что было отмечено даже секретарем голыптинского посольства Адамом Олеарием в его знаменитых записках.
— Не дам благословения, — глухо, но твердо сказал Аввакум. — Господь создал нас по образу своему. — Он ткнул пальцем в сторону Матвея. — А се образ блудолюбивый. Какого врага и еретика послушав, бороду-то остругал?
Боярин был доволен.
— В воду его, стрельцы! — закричал он. — В воду его! Утопить как щенка!
Аввакум мигом оказался в воде. Плавал он, как всякий волжанин, хорошо, да только люди боярские не дали уплыть. За волосы схватили и ну окунать. Протомили долго, пока весь не посинел и пузыри не стал пускать. Потом отпустили.
Очень скоро Аввакум мог торжествовать. Из Москвы пришел воеводам царский указ, чтобы «православные хрестьяне скоморохов с домрами, и с гуслями, и с волынками, и со всякими играми не призывали, и медведей не водили, и всяких бесовских игр не творили, а где объявятся домры, и сурны, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, и те б вынимать и, изломав, жечь…». В одной Москве десятки возов набивали музыкальными инструментами, отнятыми и в боярских, и в дворянских, и в домах посадских людей. И жгли, жгли, жгли. Но так и не могли вывести веселья на Руси. И в XIX веке, по описаниям Мельникова-Печерского, на родине Аввакума, «на горах», еще были села, жители которых обучали медведей тысячами, еще были села, сплошь населенные скоморохами, ходившими на свой веселый промысел во все города и веси.
Нетрудно представить себе, какую ненависть вызывал крутой лопатищинский поп, который мог и прибить, и на цень посадить. Теперь он действовал еще смелее, ощущая поддержку из Москвы.
Правда, у ревнителей благочестия не все шло гладко. Они ожидали от церковного собора 1649 года введения единогласия. Но их даже не пригласили на собор. Один Вонифатьев явился на заседание и в присутствии царя и патриарха обрушился на епископов с бранными словами. Однако «волки и губители», как назвал епископов Стефан, не собирались отпугивать прихожан единогласием от церкви, а следовательно, лишаться доходов. Они потребовали предать Вонифатьева суду, но царь этого не сделал…
В Московском царстве было одиннадцать епископских кафедр.
Одну за другой их стали занимать сторонники ревнителей благочестия.
В 1648 году Никон сел в Новгороде митрополитом.
В 1651 году Симеон становится архиепископом сибирским и тобольским, бывший игумен Макарьевского монастыря Корнилий — митрополитом казанским, друг Неронова и Аввакума Александр — епископом вятским.
