В конечном счете к людям относятся так, как они этого заслуживают. Выжившие на войне Бакан и Боб, почти целиком состоят из неосуществленных ими возможностей! ЗАТО «Аксу» — это ящик с «рассыпухой», в котором даже неиспользованные патроны превращаются отстрелянные гильзы! У каждого из нас есть своя «Белая Вода»…
Пока живешь, нельзя позволять себе умирать по частям! Какие бы препятствия ни стояли между братьями и желаемой целью, им следовало бы знать — они находятся, прежде всего, в их головах, и они могут изменить неблагоприятные обстоятельства, поверив в свою удачу и способности.
Монотонная езда скрашивается болтовней Шаса. Как возможно так долго и много говорить «ни о чем»? Я вспоминаю историю своего знакомства с братьями и почти не слушаю, о чем «трещит» Шас…
Дорога в никуда. Утренняя темнота разрывается фарами машины, которая несется по пустынной степной дороге. Настоящая машина времени! Прибавил оборотов — будущее ближе. «Держишь» скорость — «растягиваешь» настоящее. Тормозишь — «приближаешь» прошлое. Жизнь как дорога: ямы — проблемы прошлого, ровные участки — ускорение в будущее, настоящее — зигзаги в поисках одного и желании избежать проблем с другим…
…Человек должен отвечать перед законом и совестью. Все остальные вопросы можно игнорировать. Но, согласитесь, не каждый способен вывернуться. Чем плохи внезапные вопросы? Дело в том, что ступор вызывают ситуации к которым мы элементарно не готовы…
— А тебе что сегодня снилось? — Шас вопросом закончил рассказ своего ночного кошмара.
…Короче, там была такая комната, большая, с перегородкой — как в избе с русской печью. В комнате было много разных людей. Я лежал на кровати, которая была прижата к перегородке — типа, теплый бок печки. Я лежал и спал. Люди в комнате галдели. Вдруг в комнату вошел папа. Я видел все происходящее со стороны — с нижнего правого угла картинки. Папа вошел быстро, стремительными уверенными шагами приблизился ко мне и… облил меня холодным наваристым борщом из большой кастрюли, которую он держал в руках. Я вскочил на кровати от неожиданности. Все смотрели на меня, облитого борщом. Рядом с папой крутилась моя младшая сестра, она выглядывала из-за его спины. На ее лице не было ни злорадства, ни сожаления, ни сочувствия. Лицо отражало лишь беспокойство за себя. Я смотрел на папу и не мог ничего понять. Отец вылил на меня остатки гущи со дна кастрюли и ушел, так же стремительно, как и вошел. Все это время я, обтекая, смотрел ему прямо в глаза и видел его лицо. Он было таким, каким он был, когда отчитывал меня в детстве — строгое, но спокойное. Где-то в левом дальнем углу комнаты, вдруг ставшей почти безразмерной, я ощутил присутствие мамы Она была, словно, размытый и неразличимый силуэт и лишь я один знал, что это она, а не серое пятно на фоне дальней стены. Она стала призраком в моих снах сразу после смерти папы…
