— Всегда найдутся какие-нибудь туристы, которые согласятся ради романтики.
Они вышли из кафе. Такси не оказалось, и до вокзала они были вынуждены идти пешком, волоча за собой багаж. Узнав, что поезда не будет до обеда, они сдали вещи в камеру хранения и вернулись в город.
— Вы не жалеете? — спросила Майя. — Я бы не хотела быть виновницей.
— Что вы! В любом случае мне нечего больше делать на "Калине".
Несмотря на большое желание прояснить для себя последнюю реплику, Майя воздержалась от дальнейших расспросов.
— Марк, вы будете продолжать писать?
— Да, но не сразу… А вы — рисовать? Кстати, что вы обычно предпочитаете в живописи?
— Разное. Вы увидите, когда придете ко мне… Еще я хотела бы почитать одну из ваших книжек.
Они долго говорили обо всем на свете, гуляя по улицам города. Даро оказался довольно эрудированным. Они открыли для себя много общего во вкусах, однако Даро старался увильнуть, как только разговор касался его личной жизни. Не любил он рассказывать и о своих собственных книгах. Очевидно, авторское тщеславие у него напрочь отсутствовало.
— Вы очень загадочный человек.
— Нет, нет, слишком посредственный, чтобы говорить о себе. Вы ищете загадочность там, где ничего, кроме серости, ждать не приходится.
Когда наступило время возвращаться на вокзал, они окинули прощальным взором порт. "Калина" все еще стояла у причала.
— Бедняга… Должно быть он скучает.
— Да, насколько я его знаю, он плохо переносит одиночество.
— Я его понимаю… Не будьте так жестоки к нему! Ведь он сейчас страдает от несчастной любви. В нашем возрасте это всегда очень трагично…
В первый раз Даро заговорил о своем возрасте. Обычно, казалось, он забывал его полностью.
— Так сколько же вам лет?
— Пятьдесят пять, — улыбнулся он.
— Не могу себе представить, что в вашем возрасте любовь бывает трагичной.
— Мне так кажется, хотя я в этом не очень разбираюсь.
— Не хотите ли вы сказать, что живете без женщины?
— Именно так. Это всегда удивляет женщин, — он засмеялся и прибавил, — до такой степени удивляет, что они начинают считать себя виновными в этом.
— Тогда вы гомосексуалист?
Вопрос был задан таким обычным тоном, как будто Майя спрашивала католик он или протестант.
— Не думаю, хотя я длительное время был лишен женского присутствия. В тюрьме…
— Вы были в тюрьме? — воскликнула Майя, — как интересно!.. За что?!
— За то, о чем я говорил вам вчера вечером. Это совсем не интересно, поверьте мне.
— И после этого вы отказались от женщин?
