Она стала жить в деревне и почти никуда не выходила из дома. Тоже некуда. Но живая и не голодная с утра до вечера. Бабка с мужем сказали соседям, что она родственница-сирота и зовут ее Таня.
Так прошла зима, а по теплу она переехала, вернее, ее передали в другую деревню, где хозяйка родила и ей нужна была помощница- нянька. Розочку и не спрашивали. В первую же ночь с ней произошел конфуз. На новом месте Розочке сказали лечь спать на лавку. Они и легла. Но проснулась от громкого возмущенного крика хозяйки. В углу хаты помещалась икона с каким-то нарисованным стариком и она, оказывается, легла ногами в его сторону. А это великий грех. Розочка очень напугалась тогда и старалась делать все, что говорят. Оказалось нетрудно. Зато спокойно.
И Розочка запомнила это правило на всю жизнь. Вскоре ее отвели в церковь и крестили — чтобы и соседи, и полицаи видели, что она своя, а не какая-то там подозрительная нехристь. Так она прожила в доме и во дворе дома еще два года. Смотрела за ребенком и помогала по хозяйству. Но уже слышала, что Красная армия возвращается и сердце ее замирало от тоски и надежды.
В тот день близ их дома остановилась группа бродяжек, чуть старше ее, и они, присев, играли и разговаривали друг с другом, смеясь. А Розочка почти разучилась разговаривать. И ей вдруг так захотелось пойти с ними, все равно куда, что она заплакала.
Плачут-то, чаще всего, от бессилия. Но Розочка этого не знала. Она просто плакала и ее звали Таня.
Бродяжки тоже были без родителей, но их не будут ловить и убивать, как ее, если узнают что она еврейка. Розочка и сама не очень понимала, что это означает, кроме самого главного — их презирают, убивают и бояться, потому что за них тоже убивают. И она решила еще немного подождать. Когда, тем же летом, через деревню прошли первые красноармейцы, но уже — на запад, она не стала задерживаться и просто ушла, впервые за два года выйдя из деревни. Розочка спросила дорогу в свой городок, там, где был их дом. Пустой, как она думала, но дом. А вдруг там окажется мама?
Она шла несколько суток. Может добиралась бы и дольше, но проезжающие солдаты взяли ребенка в свою машину, им было в ту же сторону. Она никогда потом не забывала как вышла на родной улице, узнала ее и пошла домой. Все для нее было странным. Вокруг ходили какие-то люди, но среди них не было тех, кто жил и ходил здесь несколько лет назад — жителей городка, который она знала. Дома были целы, но в них уже копошились совсем другие мужчины и женщины. И другие дети сновали во дворах.
