Михалыч спешно оделся и спустился вниз. Со всех сторон собирались люди, в том числе и его сотрудники, которые недавно были с ним на разводе. Все уже знали то, чего Михалыч еще не знал. Утром умер Высоцкий.
«И что мне с этим делать?» — подумал Михалыч. Он открыл портфель, расстегнул молнию и вынул из папки первый попавшийся документ — протокол очной ставки по делу Леонида Фридмана.
В просторном кабинете с широким, забранным решеткой окном, за которым был виден минарет, сидели Михалыч, сотрудник технического отдела Паша и помощник Михалыча—Кибиров.
Паша вставил шнур от микрофона в гнездо магнитофонной приставки «Нота-2», постучал пальцем по микрофону — индикатор на магнитофоне дернулся.
Рука Паши щелкнула по клавише, и пленка натянулась.
— Готово.
Михалыч, прищурясь, посмотрел на Нуртузу.
— Нуртуза Музафаровна! Знаком ли вам этот человек?
Нуртуза — полная узбечка, с «халой» на голове и густо накрашенными глазами, всхлипнула и еле слышно выдавила:
— Я плохо понимать по-русски...
— А как же вы кассиром работаете? — изумился Михалыч. —Хорошо, Кибиров, спроси на узбекском.
Кибиров перевел на узбекский. В ответ Нуртуза зарыдала, но очень быстро взяла себя в руки и торжественно сообщила:
— Да. Знаком немного.
— Кто это?
— Это Леонид из филармонии. Не знаю точно отчества, администратор.
— Ах, Леонид! А вам знакома эта женщина?
Не успел Михалыч закончить вопрос, как Фридман вскочил со стула и, зажав рукой микрофон, вскричал:
— Я хочу сделать письменное признание!
Михалыч, не ожидавший такого фокуса, твердо осадил:
— Прямо вот так сразу? Нет. У нас следственное мероприятие — очная ставка. Поставьте микрофон на место.
— Я хочу сделать признание до мероприятия, до очной ставки...
— Понимаю. Вы как бы хотите признаться не под грузом улик, собранных следствием, а вот так — от души, от раскаяния. Явка с повинной. Хорошо. Но хотя бы из вежливости ответьте. Знакома ли вам Нуртуза Музафаровна?
Раскрасневшийся Фридман поставил микрофон на место и сдавленным голосом произнес:
— Знакома.
— Ну слава богу! — радостно воскликнул Михалыч. — Подписывайте здесь и здесь. — Он протянул протокол Фридману. — И вы, уважаемая, тоже.
Нуртуза, вдруг поменяв тон на официальный, резким голосом произнесла:
— Я тоже хочу сделать этот... Чистосердечный признания.
— Да что ж за день-то такой? — веселился Михалыч. — Пусть пишет. — Он подмигнул Кибирову. — А я отведу Леонида Борисовича. Идем.
