— Что ты пишешь? — Володя шагнул к столу.
Трое санитаров вскочили: один подошел к двери, двое других встали чуть сзади Володи.
— Это согласие на вашу госпитализацию. Принудительную, — отчеканил Евгений Борисович.
Стоявший рядом с Высоцким санитар аккуратно взял Володю под локоть и забасил:
— Володь, сейчас наколем тебя, заснешь — и обратно к нам, в «Склиф». Подержим тебя на аппарате, почистим кровь, ну и денечка через три — к Евгению Борисовичу.
— Нет уж, теперь в госпиталь МВД. Там работают мои ученики. И оттуда нельзя сбежать. Извините. — Евгений Борисович горько улыбнулся.
Татьяна увидела, как один из санитаров открыл медицинский чемоданчик и начал набирать лекарство в шприц.
—А я-то думаю: к кому скорая? Вязать меня будете, Лень? — Володя недобро посмотрел на санитара, который не выпускал его и не ослаблял хватки.
— Может, ты лучше сам? — примирительно ответил тот.
— Я тоже надеюсь, что нам не придется прибегать к крайним мерам, — добавил Евгений Борисович.
— А-а-а... Так это, значит, не крайняя мера? Ввалиться ко мне в дом, застращать пожилых людей, вызвать Леню с ребятами... Это плановое такое мероприятие? — Володя весь трясся, но говорил спокойно.
— Наверное, это нарушение врачебной этики, — смутился Евгений Борисович.
— Наверное?..
— Володя, может, ты послушаешься их? — осторожно вступила мать.
— Прекрати, Нина! — взорвался Семен Владимирович. — Когда он кого-то слушался? Собери ему вещи с собой. Ты сам еще спасибо скажешь, — добавил он, обращаясь к сыну и снова решительно склонился над бумагой.
— А если я в больнице окочурюсь? — прищурился Высоцкий.
— Как это? — Семен Владимирович беспомощно завертел головой. — Он что? Может и в больнице?.. Как же, Евгений Борисович?..
— Гарантий никаких никто вам не даст, но так хоть есть шанс.
Володя едва сдерживался, чтоб не перейти на крик:
— Папа... Мамуля... Это безумие... Я двадцать лет слышу: вот сейчас помрешь, вот прямо сейчас! Мне что, сдохнуть, чтобы успокоить всех?
— Прекрати, Володя, не надо. — Нина Максимовна всхлипнула.
— Что «не надо»? Ну, подлечите вы меня, выйду я через месяц, это же не я буду! С чужой кровью... Больше двух килограмм не поднимать! Всего бояться... Что я буду делать?
Семен Владимирович тяжело поднялся, держа в руках бумагу.
— Пойдем, Нина. Пусть сами разбираются. — Он подошел к сыну, протянул ему подписанный бланк согласия. —Твоя жизнь. — И направился к двери.
