«Опа! Бритвы Володиной нет. Коробка есть, а бритвы нет. Все же свои? А вот тебе на...»
Сказал родителям: «Уберите все! Это же ваше теперь». А они: «Нам ничего не надо, Паша, у нас сын умер».
А у него, у Паши, никто не умер? Еще как умер! Как жить ему теперь? Вся же жизнь, лет семь — только Володя! Только дела его — концерты, деньги, алименты, визы, бабы, лекарства...»
Надо было бежать в театр. Там тоже командиров тьма, а солдат нет. Как привезем Володю?
«Прощаться будем столько, сколько надо! Надо неделю — будет неделя!» — это вещал вещун известный, замдиректора. Вокруг труппа. Слушают, кивают.
«Хоть бы ленточку траурную к портрету в фойе приделали. Хоть бы зеркала завесили. Эх... А как вы на собраниях против него глотки драли! Напомнить?»
Паша забежал к директору и главному режиссеру. Эти хоть что-то делают. Оба плачут, но делают.
8. Милицейское оцепление.
9. Перекрыть движение транспорта.
— А тело я привезу двадцать восьмого. Гроб вечером завезу на Грузинскую, а утром часов в шесть на реанимобиль и сюда. Со Склифом договорились уже. Там Володины друзья, — закончил Паша в дирекции.
Он ушел из театра довольный. Все будет достойно! Провод ят Володю! Уже решили, кто будет выступать. Как людей впускать, как выгонять. Портрет на сцене сделают большой, карточку увеличат. Такая грустная-грустная карточка. Повесят над сценой, будет он смотреть со сцены в зал грустно и задумчиво. Музыка будет из динамиков. Справимся!
Вахтера нет — тоже поминает. Пошел по коридорам, по лестницам.
* * *
Год назад Паша шел по этому же коридору с директором театра. Приходилось идти немного боком, так как коридор был узкий, а Фомич двигался как ледокол по фарватеру — грудь вперед.
Сейчас будет перерыв. Подойдите, если он согласен, я подпишу. Может, мы как-нибудь вместе?..Нет! У нас и так непростые отношения.
Ледокол вышел на лестницу и проплыл мимо курилки. Все встали. Он кивнул не глядя, прошел через портретное фойе и подошел к двери в зал. Здесь он немного сдулся и, перед тем как заглянуть внутрь, приложил палец к губам.
А то Паша не понимал, что надо тихо. Хоть он и администратор, личный секретарь... и еще черти кто, но уж, как вести себя во время репетиции, знает. Паша через голову Фомича заглянул в зал. На освещенной сцене стоял помост для «Пугачева», и несколько уставших актеров с цепями в руках помогали ввестись на роль Хлопуши молодому актеру Юре Чернову.
Актеры равнодушно, но достаточно технично выполняли свои мизансцены, легко удерживая Юру на цепях. Юра же, наоборот, работал на всю катушку. Вдруг в центре пустого зрительного зала зажглась настольная лампа. Актеры остановились, для них это был сигнал — ведь за столиком с лампой сидел главный режиссер театра. Юра, лишенный страховки, не поняв, что надо остановиться, тяжело дыша, упал на четвереньки. Актеры сочувственно заулыбались. Из-под лампы послышался усталый голос:
