Моя жертва не разделяла всеобщего веселья и пока не разгадала моей уловки. Я плюхнулся на лавку, заняв место напротив киренца, и повторил свою мантру:
— Кисвас, хао чи! — Растянув губы в тупую улыбку, я продолжал: — Ну рен — маленькая девочка — хао чи ма? — Отчаяние заструилось ручейком пота по его желтоватой коже. Я заговорил громче: — Кисвас, хао чи! Ну рен, хао хао чи!
Киренец-исполин резко поднялся, пытаясь проскочить в узкий проход между столами. Я тоже встал и преградил ему путь, подойдя достаточно близко, чтобы почувствовать едкий дух его немытого тела и чтобы он услышал мой приговор, вынесенный ему на ломаном, но понятном киренском.
— Я знаю, что ты сотворил с девочкой. Не пройдет часа, как ты умрешь.
Он толкнул меня в грудь, и я неуклюже повалился на стол. Толпа залилась смехом, я присоединился к ней, строил гримасы и громко смеялся, наслаждаясь своим лицедейством и разыгранным представлением. Я лежал, слушая насмешки еретиков, и наблюдал сквозь обращенные в сторону двери широкие окна, как убегал киренец. Как только он скрылся из виду, я сполз со стола и помчался к черному ходу, спотыкаясь о грязные столы в кухне и бурча по пути что-то насчет вреда пьянства. Очутившись снаружи, я пустился бежать со всех ног в надежде перерезать ему путь в том месте, где переулок смыкался с главной дорогой.
Я домчался до перекрестка и спокойно пристроился к уличной стене, будто стоял там весь день. Киренец обогнул угол и обернулся назад. Когда он увидел меня, его кожа до того побелела, что теперь его можно было принять за руэндца. Я прикусил язык, чтобы не засмеяться, от бедняги разило страхом, точно крепкой, вонючей брагой. Клянусь Шакрой, мне этого не хватало. Некоторые радости преступная жизнь доставить все-таки не способна.
Я кивнул, когда он проходил мимо, и отделился от стены. Киренец был уже на грани срыва, осознание вины и ужас сдавили его. Не зная, идти или бежать, он выбрал способ передвижения, которому не хватало сразу и скорости, и грации. Я шел тем же шагом, обгоняя редких прохожих, но не старался догнать его.
Пройдя пару кварталов, киренец свернул на широкую улицу, и теперь он был в моих руках. Он пошел по одной из тех загадочных и многочисленных в Кирен-городе улиц, что заканчиваются тупиком в центре квартала, не оставляя иного выбора, кроме пути назад. Улыбка закралась мне на лицо. Даже имея в распоряжении несколько дней и все средства, которые предоставляла мне королевская служба, я не смог бы подготовить операцию лучше. Замедлив шаг, я начал обдумывать, как буду брать киренца.
