По лезвию бритвы | страница 3



Что я мог бы ответить на это? Верховный канцлер все равно будет поступать по-своему, и никакие громкие речи одноглазого ветерана-копейщика не переубедят его. Я уклончиво проворчал. Аделина, в противоположность своему мужу-гиганту тихая и невысокая, вышла из кухни и с застенчивой улыбкой поднесла мне блюдо с яичницей. Приняв тарелку, я улыбнулся в ответ. Адольфус продолжал разглагольствовать, но я не обращал на него внимания и принялся за еду. Десять с половиной лет мы оставались друзьями, потому что я прощал ему его словоохотливость, а он извинял мне мою неразговорчивость.

Силы возвращались ко мне. Нервы постепенно крепли, зрение становилось острее. Я закинул в рот кусок обжаренного черного хлеба и обдумал свои планы на предстоящий день. Надо было навестить своего человека в таможне — тот еще две недели назад обещал сделать чистые документы, но до сих пор не сдержал слова. Затем, как обычно, нужно обойти перекупщиков, что брали у меня товар, теневых барменов и временных торговцев, зазывал и толкачей. А вечером предстояло еще заглянуть на вечеринку на Корских высотах — я обещал Йансею Рифмачу, что зайду перед его выступлением.

Тем временем пьянчужка у стойки воспользовался шансом прервать поток невразумительного светского злословия:

— Не слышно ли каких новостей о малышке?

Мы с Верзилой обменялись удрученными взглядами.

— От гвардейцев нет никакого толку, — ответил Адольфус и вновь принялся драить прилавок.

Три дня назад дочь портового грузчика исчезла, в последний раз ее видели в переулке по соседству с домом. С тех пор Маленькая Тара сделалась чем-то вроде знаменитости среди жителей Низкого города. Гильдия рыбаков объявила награду тому, кто найдет девочку, в церкви Прачеты решили служить молебны за ее благополучие, и даже гвардейцы позабыли на время привычную апатию и принялись обходить дома и обыскивать колодцы. Однако девочку не нашли, а затеряться на семьдесят два часа в самом густонаселенном квартале Империи — чересчур долгий срок для малолетнего ребенка. Шакра даст, с девочкой все будет в порядке, только я не поставил бы на это даже не назначенного мне ползолотого в месяц.

Упоминание о потерянном ребенке каким-то чудесным образом заставило Адольфуса замолчать. Покончив в тишине с завтраком, я отодвинул тарелку и поднялся.

— Если будут какие-то вести — я вернусь после заката.

Адольфус на прощание помахал мне рукой.

Покинув трактир, я тут же окунулся в полуденную круговерть улиц и первым делом направился к городской гавани, что расположена в восточной части Низкого города. В квартале от «Графа» я ненадолго остановился и, подперев стенку, начал с серьезным видом скручивать сигарету, когда внезапно заметил пять с половиной футов Малыша Мака, сутенера и отъявленного головореза. Его карие глаза над старыми побледневшими шрамами пристально глядели на меня; одежда, от широкополой шляпы до серебряной рукояти рапиры, была безукоризненна, как всегда. Он вытянулся во весь рост с видом, сочетавшим в себе одновременно физическую угрозу и глубокое безразличие.