Оранжерея была прекрасна, как и все в Гнезде. Садовые растения, привезенные отовсюду из Тринадцати Земель, буйно росли в теплой и влажной среде, цветы различных оттенков добавляли живости однообразию стен из синего камня. Ярко-лиловые конусы королевских пальчиков выступали на фоне оранжевых метелок гусиных лапок, пышные гроздья цветов Дэвы наполняли своим ароматом все помещение, да и многие другие заморские растения процветали во влажном зное теплицы.
Селия слышала, как я вошел, но не оставила своего занятия, продолжая колдовать с филигранным серебряным кувшином в руке над маленьким папоротником в углу оранжереи. Голубое платье плотно натянулось на пояснице склоненной фигуры, приоткрыв бедра, но, как только Селия выпрямилась, оно легко опустилось до самых колен. Она повернулась ко мне, и я увидел ее лицо, такое знакомое, несмотря на годы разлуки, и мягкие каштановые волосы над карими миндалевидными глазами. Изгибы нежно-медовой шеи обнимало простенькое ожерелье, лакированный деревянный медальон на нитке, расписанный спереди киренскими буквами.
— Ты вернулся. — По ее тону я не мог разобрать, что она чувствует, рада ли нашей встрече. — Дай-ка взглянуть на тебя. — Она протянула руки к моему лицу, будто собираясь приласкать меня или дать мне пощечину. И то и другое было бы уместно. — Постарел, — произнесла она наконец, отдав предпочтение первой возможности, и ее пальцы прикоснулись к моей загрубевшей коже.
— Говорят, время берет свое, — ответил я.
Неумолимый бег времени иссушил мою душу и оставил следы на моем лице, однако Селии изменения пошли только на пользу.
— Да, так говорят. — Она улыбнулась, и я снова увидел в ней ту девушку, какой запомнил ее: тот же открытый и добрый взгляд, та же легкость, с которой она простила мое исчезновение, и тот же знакомый свет, который она излучала бессознательно и без раздумий. — После того как ты ушел из Черного дома, я каждый день бегала в «Пьяного графа», хотела увидеть тебя. Адольфус говорил, что тебя нет дома. И так продолжалось месяц. Потом я перестала искать с тобой встреч.
Я молчал, не желая вдаваться в объяснения ухода с королевской службы и своего исчезновения.
— Ты бросаешь нас на пять лет, пропадаешь бесследно, не сказав ни слова, даже не известив нас. — Казалось, Селия больше не сердится на меня, рана на ее сердце уже зажила, но остался заметный рубец. — И теперь ты даже не хочешь ничего объяснить?
— У меня были на это причины.
