Итак, я рассердился и, выругавшись про себя, собрался было уже уйти, но так и не успел.
Опять оно!
Это и раньше происходило - вдруг возникал непонятный зуд, смутное желание сделать чего-то, а чего непонятно, все мысли, все чувства помимо этого пропадали. Все это, правда, быстро проходило, однако, с каждым разом такие приступы случались все чаще и чаще. Я ухватился в поисках опоры за уголок стола, вцепившись в него до боли в пальцах. Меня опять охватила эта дурацкая тяга к действию, но практически сразу исчезла, я даже не успел до конца осознать ее присутствие. "Вот все и кончилось!" - с облегчением подумал я. Зря так подумал - кончилось далеко не все.
Ворох бумаг на столе фонтаном взметнулся к потолку, бумажный столб начал неистово извиваться и, в конце концов, принял какую-то форму. Я от неожиданности уселся на пол и уставился на бумажный ворох, висящий в воздухе. Увиденное заставило меня нервно рассмеяться: воспаривший ввысь ком бумаги представлял собой карикатурное изображение головы сидящей за столом вредной тетки. Та снизу вверх недовольно посмотрела на свое подобие. Бумажная голова, не устрашившись праведного возмущения своего двойника, широко раззявила пасть (я бы не удивился, если бы и оригинал тоже так мог, - уж очень он мне не понравился, и я готов был приписать этой неприятной личности еще и не такое) и набросилась на обладательницу сердитого взгляда, судя по всему намереваясь ее сожрать. Жертва нападения, нужно отдать ей должное, нимало не смутилась, недовольное выражение лица продолжало оставаться таким же сердитым и недовольным. Я даже восхитился подобным самообладанием, мне бы такое тоже не помешало.
Бумажная голова, увы, просуществовала недолго. Не успев снизиться, она взорвалась, щедро осыпав бумагами стол, прилегающий пол, не забывая и про людей. Я настолько ошалел, что продолжал сидеть на полу, усыпанный всякого рода деловой корреспонденцией: счетами, оплаченными и нет, разными письмами, записками, листками с пометками, таблицами и тому подобной бухгалтерией. С моей головы скатилась на пол какая-то увесистая бумажка - не что иное, как то самое, доставленное мной письмо.
- Ха-ха-ха, - раздалось откуда-то сверху, - какое богатое воображение!
Я поднял голову, пытаясь высмотреть неизвестного зрителя. На невысокой, но широкой лестнице, которая начиналась почти сразу за столом (соответственно недалеко от входной двери) стоял, облокотившись на перила, человек и с любопытством смотрел на разгром. Этот человек даже в моем сумбурном состоянии произвел на меня благоприятное впечатление, во всем его облике было что-то такое, что заставляло безоговорочно ему доверять. Возможно, немалую роль в этом сыграли спокойный, мягкий голос и глаза, в которых плескалось веселье.
