— Вас зовут Жанина Рие и вам двенадцать лет?
Актрисой девочка оказалась получше, чем взрослые.
— Да, в прошлом месяце мне исполнилось двенадцать.
— Вам известно, для чего мы будем задавать вам вопросы?
— Да, месье.
И повернувшись к скамье подсудимых, она указала пальцем на Ламбера.
— Что вы видели девятнадцатого марта прошлого года?
— Я видела, как он пересек улицу и вошел к себе домой. Мама послала меня за хлебом: она забыла, что завтра воскресенье, и утром хлеба не купила. Я помню, было восемь часов: у булочника, стоя в очереди, я посмотрела на часы.
— Вы не заметили, выходил кто-нибудь из дома Ламберов?
— Нет, месье, но я испугалась, услыхав, как там разбилась бутылка.
— Когда это случилось?
— Сразу как он вошел в дом.
— А до или после этого криков или спора вы не слышали?
— Нет, месье.
Мать под присягой подтвердила, что из булочной девочка вернулась в восемь.
Ломон не ощущал больше жара. Хладнокровно и трезво, хотя и не без нетерпения, он наблюдал за чередовавшимися свидетелями, словно это шествие, которому так старались придать торжественный характер, представлялось ему скорее комическим.
У сапожника Бодлена, вызванного после девочки, была в результате несчастного случая рассечена щека, лицо перекосилось — казалось, рот у него, что называется, до ушей. Жил Бодлен на Котельной улице, там же находилась его мастерская. В тот вечер, по его словам, в половине восьмого он еще работал и видел, как мимо прошла Мариетта Ламбер под руку с мужчиной.
— Вы ее хорошо знали?
— Я всегда чинил ей обувь.
— Вы можете рассказать присяжным, как она была одета?
— Платье красное, пальто зеленое.
— Вы узнали мужчину, который провожал ее?
— Я опознал его потом по фотографии, которую показали мне господа из полиции.
— Они показали вам одну фотографию?
Нет, штук двадцать с самыми разными людьми, но я сразу указал нужную.
— На ней снят некий Желино?
— Мне сказали, что его так зовут.
— Вы не заметили ничего особенного в их поведении?
— Они ругались.
Но вы только что сказали, что они шли под руку.
— Одно другому не помеха. Она держала его под руку, потому что он ее дружок, а ругаться они ругались.
— Дело было в марте, погода стояла холодная. Вам, наверно, пришлось прикрыть дверь мастерской?
— Нет, она была открыта. Мастерская у меня вот такая, не больше, — тут Бодлен начертил в воздухе прямоугольник, — а тут еще печка. Не откроешь дверь — задохнешься.
— Что вы слышали?
— Мариетта ему сказала: «На меня не рассчитывай — не такая уж я дура».
