— Что там случилось? — крикнул он.
Но верховой не ответил, даже не придержал коня, пролетел мимо.
— Похоже, что случилось несчастье, — покачал головой отец. — Не последовал ли уездный начальник дорогой мингбаши. Идем скорее, как бы не нагрянули полицейские…
Он схватил меня за руку и потянул в сторону кузницы, открывавшей ряд мастерских. Здесь было тихо и безлюдно. Горны и очаги затухли; окалина у наковален лежала остывшей россыпью; готовые и еще не отбитые, даже не согнутые подковы валялись на пороге. Их бросили второпях, даже не окунули в воду. Но молотков, лезвий для серпов и кос не было. Их прихватили с собой кузнецы.
Странно было видеть кузнечный ряд мертвым, и я с опаской проходил мимо мастерских, словно кто-то мог притаиться за мехами горнов и броситься на меня внезапно.
Из-за хлебного ряда показалась толпа людей. Показалась и сразу же хлынула стремительным потоком вдоль проходов. Люди бежали нам навстречу, ничего не видя перед собой, ни перед чем не останавливаясь. Я невольно прижался к стене кузницы, чтобы не оказаться в русле этого потока и не быть смятым. То же сделал и отец.
Кажется, люди что-то кричали, но ни одного слова я не понял, так как все сливалось в один звук, и он напоминал гул водопада. Лица бегущих были искажены страхом. Мокрые от пота, запыленные с ног до головы, люди напрягали последние силы, чтобы успеть скрыться от преследователя. Видимо, за ними кто-то гнался, иначе нельзя было объяснить такое паническое бегство.
В толпе я увидел брата.
— Мансур-ака! — крикнул я что было мочи. — Папа, там Мансур!
Отец поднял руку.
— Сюда, сынок!
Мансур отделился от толпы и так же, как и мы, прижался к стене.
Едва поток поредел, отец повел нас к мастерской Мансура. Именно повел. Измученный вконец брат едва волочил ноги. Когда мы вошли в медницкую, Мансур упал на супу и закрыл глаза. Тело его расслабленно сникло, только правая рука по-прежнему твердо сжимала огромный паяльник.
— Что там было? — спросил отец.
Не сразу Мансур ответил. Ему, видимо, стоило труда преодолеть усталость.
— Они стреляли…
— В вас?
— Да.
Отец выглянул из мастерской, прислушался к гулу, потом сказал строго:
— Останетесь здесь… Я скоро вернусь.
Я бросился было за отцом — такой страх меня обуял, что секунды не мог оставаться в мастерской, — но он погрозил пальцем.
— Сиди.
И исчез за углом.
Мансур лежал как мертвый — это тоже было страшно.
— Мансур-ака! — позвал я.
I— Что тебе?
— Вам не больно?
— Нет, не больно, но жжет внутри… Терпения нет… Он застонал и заворочался.
